Разговор шел оживленный, и говорили, разумеется, о создавшемся положении и о событиях, которых можно было ожидать назавтра.
— Нет, вы только подумайте, — сказал один, — этот чурбан хотел бы забрать себе весь клад!..
— Клад? А вы уверены, что он действительно существует, этот клад? — спросил какой-то скептик.
— Да вы с ума сошли! — загремел хор оптимистов. — Все только об этом кладе и говорят! Такое богатство! Можно было бы купить всю колонию!..
— А женщины?.. Там есть женщины, в фургоне. Когда повесим бура, мы женщин разыграем. На ножах.
— Я предпочитаю добрую пригоршню алмазов…
— А кто сказал, что эта скотина развозит настоящих женщин? Вероятно, это какие-нибудь голландские судомойки…
— Еще чего!.. Это чистокровные англичанки, друг мой. Настоящие леди. Вы видели, как он оберегал фургон, когда мы гонялись за Смитом?
— Это верно.
— Вы их не видали?
— Нет, но мне говорили Корнелис и Питер.
— Это его братья?
— Братья. Но они страшно злы на него.
— Ничего себе семейка! Братья, а готовы убить один Другого!
— А вам-то что? Поделим их наследство!
— Смотрите на них! Вот они о чем-то горячо беседуют с миссионером, который свалился к нам на прииск несколько дней назад. По-моему, зловещая птичка.
Клаас, который невозмутимо слушал весь этот разговор, не оставлявший никаких иллюзий насчет намерений его врагов, повернул голову и действительно увидел его преподобие в обществе Корнелиса и Питера.
Вот они медленно отошли в сторону и остановились в самом конце освещенной кострами поляны. Клаас не потерял ни одного мгновения. Тем, кто только что выкладывал свои планы, он предоставил тешиться надеждой, хотя и придерживался особых взглядов на ее осуществимость, а сам пробрался к тому месту, где совещались три мерзавца.
Он не слышал первой части беседы, но вторая оказалась в высшей степени интересной.
— Что касается Клааса, — сказал его преподобие своим трескучим голосом, напоминающим завывание шакала, — то от него нам надо избавиться.
— Нет! — грубо возразил Корнелис. — Я не хочу, чтобы его убили. Он старший в семье, он всегда был нам хорошим товарищем, и его смерть…
— Да бросьте! — перебил его Питер. — Вы тоже начинаете заводить себе предрассудки, Корнелис. А я такой человек: если мне мешают, я не смотрю, родственник это или чужой человек. Бац! — и готово, его нет! По-моему, лучшего и придумать нельзя.
— Но Клаас вам не мешает.
— Он захочет четвертую часть клада. А я считаю, что лучше делить на три части, чем на четыре.
— Питер, вы сошли с ума! Вы говорите о трех частях… А вся эта орава, которая нас сопровождает?..