— Зажечь не могу, — честно ответил Шишагов.
— Мне уже не угнаться за убегающим от меня сорванцом, но это не значит, что я не способен ходить. Тому, кто умеет что-либо делать, проще понять более высокую степень мастерства. Даже тому, кто не сможет овладеть этим навыком в должной степени. Готовясь к новому дню и отдыхая после прошедшего дня, ты сливаешься сознанием с миром, и твоя Маха делает это вместе с тобой — животное, не способное даже говорить, легко делает то, что мои ученики совершают в редкие моменты озарения, после длительной подготовки и приёма специальной пищи! Я не способен это повторить, но я понимаю, что именно вижу. Азар, ещё не доросший до этого опыта, считает, что вы просто валяете дурака. Почему ты так улыбаешься?
— Мне кажется, в дом, где хранится умение сливаться с миром, вы попадаете через стену, не зная, что есть удобная дверь. Открытая дверь, Парабат. Пытаетесь силой попасть в место, для достижения которого достаточно просто расслабиться. Если хочешь, присоединяйся к нам утром и вечером — не думаю, что тебе понадобится для освоения этой практики много времени.
— Буду благодарен тебе за науку. А сегодня, пожалуй, закончим — с тобой очень хотел встретиться Хранитель Памяти Анагир. Знаешь, как его найти?
— Найду. Приходи вечером.
* * *
— Да, ты прав, чужеземец. Нам приходилось отбиваться от врагов, и укрепления наши — плод горького опыта. Но было это не здесь. Парабат уже рассказывал тебе о народе-прародителе?
— Да, Анагир, но совсем немного, просто упомянул в разговоре.
Учитель Анагир — человек с приставкой "не": невысок, непоседлив, неуклюж, немолод, просто не дурак и, вдобавок ко всему перечисленному, не дурак выпить. По этой причине беседа об истории и политической географии мира происходит в компании небольшого бочонка, из которого то и дело в пару деревянных кружек доливаются порции пенного напитка. Глиняные кружки Хранитель Памяти не любит — по его просвещённому мнению, глина крадёт у пива вкус. В небольшой голове этого деятеля скрыт некий биологический компьютер, хранящий бесчисленное количество информации. Роман после того как чуть не раскинул мозгами, слетев со скалы, тоже не жалуется на память, но чтобы помнить наизусть бесконечное количество гимнов, текстов и прочей рифмованной информации способности нужны феноменальные. Тем более что форма и размер стихотворных преданий сильно отличаются от эпоса про Луку Мудищева. Ещё старик обучает смену старшему поколению хранителей — даже он не помнит всего, сочинённого предшественниками за бесконечные столетия, таких "блоков памяти" в городе почти два десятка. И та информация, которую жрецы вытряхнут из Романа и сочтут полезной, будет зарифмована и "загружена" в память города. Ещё на всякий случай всё описанное занесено на пергаментные свитки целой армией писцов, так же подчиняющихся Анагиру.