Маха приволокла из пущи тушку годовалой свинки, устала — издалека несла. Теперь показать добычу вожаку, выслушать похвалы, потискаться — и спать. А рядом с Романом сидит ЭТО. Лохматое, вонючее, угрюмо озирающееся создание. Маха оскорбилась. В её прайде, на её территории, чудовищам места нет! Здесь есть чудо — она сама, умная и красивая, остальные лишние. Свиная туша легла на песок, Маха пошла по кругу, припадая к земле. Красиво шла — уши прижаты, губы задрались, в пасти белые клыки, что кинжалы, куцый хвост вытянут по струнке. Как она шипела! Доведись услышать анаконде — сдохла бы от зависти. Больше центнера ярости, с полным комплектом клыков и когтей. Волколак её вроде и не заметил — только глаза стали совсем стеклянные, кисти рук повисли ниже колен, вот-вот нитка слюны потянется на бороду. Не дать им сцепиться — это был подвиг. Роман справился, но чего это стоило, поняла только жена.
— Какой ты… — уткнулась вечером лбом в широкую грудь, — это было труднее, чем остановить быка, да?
Время своё берёт, Маха сменила гнев на милость, и однажды Этайн, приложив палец к губам, поманила Романа за собой. Когда заинтригованный Шишагов тихо подкрался, показала рукой — Рыся лежала, вывалив из пасти алый язык, и слушала Вагу, оборотень ей что-то тихо рассказывал и чесал за ухом.
Механический молот запустили в работу в начале червеня — когда довели до ума первое колесо на нижней плотине. Второе, для привода лесопилки, пока только в планах.
Роман выглянул из дверей, махнул рукой старшему Дзеяновичу:
— Пускай!
По открытому жёлобу хлынула вода, ударила в лопатки колеса. Колесо дёрнулось и завертелось, набирая обороты. Бревенчатые валы передали вращение на литые бронзовые шестерни, массивный эксцентрик заставил кованую конструкцию с вытесанным из гранита тяжелым бойком подняться по направляющим, чтобы тут же упасть на наковальню. Грохнуло хорошо. Молот тут же встал — нужно посмотреть, как выдержали испытание все его части. Роман уже собирался лезть к бойку, когда заметил, что зрители и участники испытаний пятятся в разные стороны. Оглянулся — Вага стоял в позе задумчивой гориллы, покачиваясь, обманчиво медлительный и неуклюжий.
— Оборотился! — громкий шёпот Рудика будто спустил курок.
Вага прыгнул, но не на людей, а к испугавшему его механизму. Шишагов на лету ухватил его за руку, поддёрнул, закручивая — оборотень полетел кувырком. Рома бросился следом, прижал к полу и удержал, хоть мышцы стонали от нагрузки. Уставился в глаза, пытаясь пробиться сквозь затянувшую их пелену бешенства, обратив свою — трезвую, расчётливую ярость против затопившей мозг оборотня дикой силы. Получилось, потому что знал, где искать, — на собственном опыте изучал, привязанный к дереву, в рое рассерженных диких пчёл. Глаза оборотня ожили, хватка ослабла, выгнувшееся в попытке вырваться из захвата тело обмякло. Роман отпустил его. Вага, пошатываясь, отошёл в угол, сел на корточки и обхватил голову руками.