Я думаю, что сейчас Куинси нужна еще какая-нибудь инфекция, но, поскольку в последний раз от заражения он едва не умер, держу эти мысли при себе. Он провел в больнице девятнадцать недель и за последнее время несколько раз говорил Фрэнки, что на данный момент предпочел бы тюрьму.
Мы же предпочитаем для него не что-нибудь, а свободу и добьемся своего. Правда, не совсем ясно, как скоро.
Билл Кэннон встает и идет к подиуму, чтобы обратиться к суду. Ему сорок четыре года, у него густые и уложенные в стильную прическу волосы, он в строгом черном костюме. Держится Кэннон весьма уверенно, как мастер судебных баталий, умеющий убеждать в чем угодно и присяжных, и судей. У него глубокий баритон, над которым, я уверен, он как следует поработал несколько десятилетий назад. Ораторское искусство Кэннона безупречно. Начинает он с того, что мы вот-вот выясним истину, которая является основой величайшей правовой системы в мире. А именно — узнаем правду о том, кто убил, а кто не убивал Кита Руссо. Правду, которую долгое время скрывали в маленьком коррумпированном городке на севере Флориды. Правду, которая была намеренно похоронена злодеями. И вот теперь, спустя десятки лет, после того как невинный человек отсидел двадцать три года в тюрьме, наступил момент, когда правда вот-вот должна стать всеобщим достоянием.
Кэннон не нуждается в записях, он не прерывает своего выступления, чтобы заглянуть в лежащий перед ним блокнот с желтыми разлинованными страницами. Кэннон не делает даже коротких пауз, не задумывается, подбирая подходящие слова, в его речи нет никаких «э-э» и «а-а». Билл импровизирует, но при этом отточенные фразы просто льются рекой! Он в совершенстве владеет искусством, доступным лишь немногим даже среди высококвалифицированных адвокатов, — умеет говорить емко и в то же время кратко, не повторяясь. Кэннон излагает суть дела, которым мы занимаемся, нашу позицию и четко объясняет судье Кумару, что именно мы собираемся доказать. Менее чем за десять минут он задает общий тон всего судебного заседания, не оставляя сомнений в том, что выполняет некую важную миссию, твердо знает, чего хочет, и что ему просто нельзя отказать.
Кармен Идальго в ответном выступлении напоминает: присяжные уже высказали свое мнение по поводу того, что Куинси Миллер много лет назад был подвергнут справедливому и беспристрастному суду, и жюри единогласно признало его виновным. Более того, при решении вопроса о наказании Куинси Миллер чудом избежал смертного приговора — для этого не хватило всего одного голоса. К чему затевать повторные процессы для рассмотрения старых дел? Судебная система и без того перегружена и едва справляется со своими функциями, она не рассчитана на то, чтобы вновь открывать дела, которые уже были всесторонне рассмотрены и закрыты десятки лет назад. Если мы позволим всем осужденным убийцам кивать на якобы открывшиеся новые обстоятельства и улики, то зачем, спрашивается, тогда проводятся судебные процессы по их делам?