Джессика распрямила спину и встала. Единственное, по чему она скучала из своего дома в Тёёлё, — это широкая кровать с толстым пружинным матрасом, который не пах засохшим потом и жирными волосами. Узкая скрипучая железная рама и комковатый матрас кровати в квартире Коломбано очень вредили ее больному позвоночнику.
Она подошла к балконным дверям, приоткрыла занавеску ровно настолько, чтобы увидеть узкий канал и окна розового здания напротив, находившиеся так близко, что из одного окна в другое можно было легко запустить бумажный самолетик. Она обхватила пальцами железные перила, чувствуя, как под ними колется облупившаяся краска. Затем направилась к бюро, где хранились фотографии, рассказывающие о жизни Коломбано. Одна из фотографий исчезла несколько недель назад: та, где два улыбающихся лица, мужчины и женщины, смотрят в камеру. Коломбано и та красивая брюнетка, черты лица которой Джессика уже не помнила. Она внимательно посмотрела на фото только один раз, и в ту же ночь оно исчезло. Заметив это, Джессика подумала, что такой шаг был сделан из уважения к ее чувствам, что Коломбано не хотел рассказывать новой любовнице о своей прошлой любви. И что когда их отношения станут серьезнее, он расскажет ей об этой женщине, о том, кем она была, о том, как она умерла.
Время от времени Джессика ощущала бездонную тоску по дому, которая постепенно стала больше похожа на ностальгию и охватывала всю прошлую жизнь, а не фокусировалась на каком-то определенном месте или времени. После смерти приемных родителей в Хельсинки у нее не осталось никого, на кого можно было бы положиться. Там ее ждали только вымученные улыбки адвокатов, банкиров и бывших опекунов, а также счета с ценными бумагами в частном банке, где хранилось столько унаследованного богатства, что она могла купить все здание Коломбано и окружающие его исторические сооружения.
И Тина, конечно. Мамина сестра, которая после всех этих лет пытается вернуться в жизнь Джессики. Джессика не хотела видеть Тину, у которой была привычка унижать маму. Может быть, это было соперничество между сестрами, а может быть, Тина просто настолько мелочна, что не хотела верить в способности своей сестры, ее шанс начать впечатляющую голливудскую карьеру.
Джессика думала о Лос-Анджелесе. Ее впечатления о городе были сильно приукрашены тем, что она видела в кино и по телевизору: в конце концов, на момент аварии ей было всего шесть лет. Несмотря на это, она помнит пальмы, тянущиеся к небесам, теплый ветер пустыни, мягкие зимы, пахнущие лосьоном для загара. Она думала о постепенно сгущающихся сумерках в Западном Голливуде, о красном солнце, опускающемся над Тихим океаном у Санта-Моники. Она помнила, как мама и папа ссорились, как жилка на папином виске извивалась, будто жирный червяк, как побелевшие костяшки пальцев мамы сжимали кожаный руль. Джессика сжимала руку брата — они устали от криков и споров. Она внимательно смотрела на своего брата — он был на два года младше и в тот момент явно напуган до смерти. Как будто в глубине души он предчувствовал, что машина вот-вот выедет на встречную полосу.