— Полиция Савонлинны… — настороженно, учитывая время звонка, ответил мужской голос.
— Миксон, Хельсинкский отдел по расследованию убийств. В котором часу Поркка и Копонен покинули Савонлинну?
— Одну секунду…
— В котором часу они поехали в Хельсинки? — рявкнул Эрн и услышал, как застучали пальцы по клавиатуре. Прошли мучительные десять секунд.
— Согласно журналу, они выехали из участка в 1:03 ночи. Но разве они не должны были поехать на его машине?
— Да, а что?
— Насколько я понимаю, они должны были забрать ее из гаража отеля, так что потребовалось бы некоторое время, прежде чем они действительно выехали бы на дорогу, — объяснил дежурный офицер и замолчал.
Эрн сел за компьютер и прощупал пульс на шее.
— Разве Поркка не отвечает на звонки? — спросил дежурный офицер.
— Нет.
— Но… Если бы что-то случилось на дороге, нам бы сообщили… Что еще…
— Позвоните мне немедленно, если что-нибудь узнаете, — бросил Эрн и повесил трубку. Он слышал, как кровь стучала у него в ушах. Голые ветви березы царапали окно.
Эрн вывел на экран компьютера карту. Выехали ли Поркка и Копонен из Савонлинны? 1:03 утра… Плюс двадцать минут… Они ехали два часа максимум… Эрн провел курсор по маршруту от отеля «Сокос» в Савонлинне и останавил его между Миккели и Хейнолой.
«Черт побери! Черт! Черт!» — шептал Эрн себе под нос, пытаясь найти особый номер телеоператора для спецслужб. Он снова поднес трубку к уху, в то же время стараясь вспомнить, что говорила ему Поркка по телефону. Респис… черт возьми. Эти слова вообще ничего для него не значили.
Дежурный в ночную смену на линии экстренной помощи ответил на звонок, но Эрн заикался, не в силах объяснить, что ему было нужно. Холодная волна окатила его.
Поркка говорила на латыни.
Джессика сидела на краю дивана, уставившись на обеденный стол. Она включила торшер рядом с диваном, потому что сейчас темнота стала беговой дорожкой, заставлявшей ее воображение мчаться галопом.
Она не помнила, чтобы когда-нибудь испытывала что-то подобное. Ее сны никогда не казались такими реальными.
В деле, над которым она работала, явно присутствовало что-то необычное. Возможно, извращенный способ убийства. А может быть, Джессику это преступление травмировало больше, чем она думала. А может быть, и то и другое.
Джессика разогнула колени и встала. Суставы болели, она почувствовала резкий укол в бедре. Иногда она задавалась вопросом, может ли она что-нибудь сделать с этой болью, которая была не настолько сильной, чтобы упомянать о ней в кабинете врача. Боль преследовала Джессику так долго, что стала ее частью, частью памяти ее тела, частью, которую Джессика не хотела у себя забирать. Ее разум уже давно справился с тем, что произошло, но она намерена была дать своему телу столько времени, сколько потребуется. Она многим ему обязана.