– А ты вообще кабальеро без страха и упрека! У вас в роду все такие? – склонил голову Валера. И еще раз улыбнулся. По-особенному широко, демонстрируя все зубы – как безумный ирландец в фильме Храброе Сердце.
Скрестив руки на груди, я устроился поудобнее и картинно закатил глаза, показывая, как мне дорого мнение Валеры. Он в ответ издал губами пренебрежительный дребезжащий звук и потерял ко мне всякий интерес.
Когда часы показывали 18:02, я вспомнил о том, что в общем-то не спал уже почти сорок часов. И хотя молодой организм сильно не возмущался по этому поводу, удобная скамья и нахождение в тепле меня слегка разморили. В 18:10 я принялся медленно моргать, а чуть погодя и вовсе сел поудобнее и сладко задремал.
Разбудил меня громкий звук открытой двери. Инструктор Андре зашел в помещение быстро, широким шагом, но при этом двигаясь по-особенному неторопливо, как 747-й Боинг на взлете.
Господин Смирнофф был в песочной полевой форме гимназии с усиливающими вставками на одежде, высоких шнурованных ботинках и разгрузке с многочисленными подсумками. Взгляд притягивали глазные импланты, но цвет не рассмотреть – скрыт за желтизной эргономичных стрелковых очков.
Поднимаясь с места, я мельком бросил взгляд на часы. 18:27. Пунктуальный у нас инструктор, ничего не скажешь. И вежливый – понял я, когда Андре резким нетерпеливым жестом показал нам подняться и подойти ближе.
Модест и Эльвира оказались рядом с ним первыми. Порхнула вперед Надежда, через мгновенье в неровную шеренгу шагнули мы с крепышом Ильей. Андре скользнул по нам всем взглядом, после посмотрел куда-то над моим плечом.
– Валера! – сказал Андре, словно плюнул. – Ну ты и тормоз… давай, соточку раз землю толкни руками, чтобы в себя прийти.
Несколько мгновений ожидания. И интереса – я вот точно находился в предвкушении, заартачится Валера или нет. Удивительно, но нет. Видимо, он, где стоял, там и упал, начав отжиматься. В полной тишине слышались звуки рывков, шелест одежды и шум дыхания.
Наш вежливый и пунктуальный инструктор даже отошел, чтобы лучше наблюдать за парнем, и, склонив голову, принялся смотреть, как он отжимается.
– Валера, дорогой, – с неприятной улыбкой произнес Андре. – Какая странная ситуация, правда? У тебя опция «нажаловаться папеньке» сейчас отсутствует, зато у меня она есть. Причем нажаловаться твоему же папеньке. Скажи, тебе не обидно?
Миг полнейшей тишины – Валера, выпрямившись в планке, замер.
– Обидно, – произнес он и принялся отжиматься дальше.
– Красавчик! – вновь широко улыбнулся Андре и посмотрел на нас: – Люблю честность.