— Хорошо, что вы не пьёте одеколон.
Француз с явно набриолиненными тёмными волосами взглянул на неё как на незнамо кого. Елена хихикнула.
— Вам не понять.
Роберт спрятал национальную улыбку:
— Тогда рассказывайте понятное. Зачем нас мучить?
— Подозрительные какие-то предки нам угрожают, — пробурчал Эраст. — Почему-то у них дурацкая орфография.
— Что вы принесли, Браун? — ахнула квартирантка.
В руках он держал пистолет.
— Почему вы испугались? Он шоколадный. Фольгу не разглядели?
— Фу ты. А я уж думала…
(Бритой головой тот напоминал героя «Гадкого Я». Хотя бы Эраст шатен.)
— Что касается тех пришельцев. Знаете Лелуша Британского?
Елена нахмурилась.
— Это из аниме? Вот скажем «возмездие во имя Луны» я видела. А остальное не знаю. Присаживаемся.
Букет занял своё место, а Арсен глядел на Елену нежными глазами. Та не знала, как ответить.
— Хорошо, что принесли не одеколон, — снова хихикнула.
Грустный французик молчал.
— Вы называете меня «Элен»? А как будет уменьшительное?
— «Нене».
— Звучит забавно, — то же хихиканье.
Арсен, видимо, был настроен серьёзно.
— Элен, вам бы светлые волосы, несколько отличий в причёске и высокий рост. Вы были бы похожи на Самус из Metroid. Нет, вы не красавица, но по-своему милы.
— Вы любите меня за то, чего во мне нету, но могло быть? Что-нибудь своё у французов есть? А то Самус вспомнили, нашли, с кем сравнить.
— Милая Элен, вы чем-то напомнили мне Амели Пулен из кино. Внешне, только глаза серые.
— Хи-хи. Вы бы ещё назвали нас «Элен и ребята».
На лице Брауна промелькнула улыбка, которая при всём отсутствии усов и бороды напомнила Елене Паваротти. В чём разница? Она не знала, стоит ли слушать этого вашего Паваротти, если учесть, что Италия дважды нападала на Эфиопию.
— Кажется, вы пока не собираетесь ни за кого замуж? — уточнил Эраст. — Даже в ваши двадцать пять лет, — его не смущало, что Елена родилась в июне восемьдесят седьмого, а не восемьдесят восьмого.
— Что бы мне рассказать? — Елена сжала губы. — Не люблю песню Земфиры «Мне приснилось небо Лондона». «Я уеду жить в Лондон» Лепса тоже. А вот с «Лондон, гудбай» наоборот. Жду, когда сбудется.
Эраст как-то хмуро посмотрел на Роберта.
— Мистер Браун, меня мучает вопрос. Вы часом не фон Браун? Вдруг вы немец или жид?
— Слышал от вас, — Браун недовольно хрюкнул. — За что вы так не любите евреев?
Попов удивился странному вопросу.
— А за что их любить? Сионисты проклятые. Гнобили нашего друга Насера.
Ранее жизнерадостный американец уткнул глаза в ладони.
— Вы какие газеты читаете, Елена Павловна? — перешёл на сходную тему Эраст.