«Приезжай, милый дедушка... Христом богом молю, возьми меня назад. . . » — читала Лина Петровна, и всему классу до слёз хотелось, чтобы Ванин дед откликнулся на его просьбу и забрал его к себе.
И вот Ванька вложил лист в конверт, написал на нём : «На деревню дедушке Константину Макарычу» и, сбегав на улицу, опустил в ящик своё письмо без адреса.
Лина Петровна захлопнула книгу и сняла очки, но в классе было по-прежнему тихо. От тех, кто сидел за партами, медленно уплывал Ванька Жуков и свеча перед ним, которая, мерцая, отражалась в стекле, когда он вспоминал деревню.
— Ну, понравилось? — спросила Лина Петровна.
— Очень уж грустная. Прямо жалость. . . — вздохнули девочки на первой парте.
— Такое время было, — сказала Лина Петровна.
— Лина Петровна, это всё правда или придумано? — послышалось из крайнего ряда.
— Как вам сказать? Может быть, и правда. Таких мальчиков тогда в учении были тысячи, и редко кто из них жил у хозяина лучше. Чехову могли рассказать, или он сам видел этого Ваню.
Вот уж, право, не знаю, были ли они меж собой знакомы. Давно это написано. Видите, и письма тогда ещё на почтовых тройках по деревням развозили.
— А теперь авиапочтой, на вертолёте. Р-р-а-аз —и готово! — заявил Чижевский.
— Я бы этому хозяину! . . — крикнул кто-то с конца класса. Но тут в коридоре зазвенел звонок и Лина Петровна встала.
— До свидания, ребята! — сказала она. — Подумайте о том, что мы прочитали. В следующий раз побеседуем.
Уже на лестнице Чижевский толкнул Жукова и, убегая, крикнул: «Ванька Жуков — ученик сапожника! . .» Потом, в раздевалке, застёгиваясь не на ту пуговицу, опять: «Ванька Жуков, девятилетний мальчик, пошли! . . »
— Ладно, хватит, звонок! — Жуков ткнул приятеля в плечо портфелем, изрядно потрёпанным в потасовках, и пошёл к выходу.
На широченной, полной шумного движения улице они молча расстались. Чижевский, крутя портфелем, как булавой, зашагал к следующей парадной, а Жуков нырнул в подъезд и нажал кнопку вызова лифта.
В этот дом они переехали из маленькой комнатки в тесном московском переулке. Ваня хорошо помнил: там рядом с высокими домами стояли и такие, что им, наверное, сто лет было. На стенах даже буквы от старых вывесок сохранились. С закорючками какими-то, будто и не русские. Вот, может, в таком и жил Ванька Жуков. Чудак человек, такой штуки не мог сообразить, как адрес надо написать. . . А дедушка, может быть, думал, что ему хорошо у сапожника. Всё-таки этот Ванька Жуков не выходил из головы Жукова, который сейчас поднимался на лифте на пятый этаж нового здания.