Шеф махнул бы на это рукой, сказав, что «хрен с ним, пусть катится на все четыре стороны», потом посмеялся бы с шутки Кирка на тему всех членов, которые ему будут рады в другом месте, но сейчас ему было не смешно именно из-за Карин. Кому Тибальд может о ней рассказать? Выходило, что кому угодно, а еще выходило, что даже убить ее – теперь не выход.
«За одного из нас парни всегда будут сражаться, – размышлял Шеф, – но станут ли они сражаться за бабу?»
Он впервые не мог оценить чью-то ценность и только смотрел на песок на самом краю тени от наспех созданного навеса.
Камни вокруг уже нагрелись, страшная машина за его спиной тоже добавляла жару, но это все равно было лучше песка и яркого света прямо в голову.
Скинув майку на песок в тени, он время от времени разминал плечо, радуясь, что то теперь в повязке не нуждалось – черная корка обгоревшего мяса хорошо ее заменяла, главное было ее не повредить. Но Шеф не впервые лечил раны в Пекле, потому не беспокоился, точно зная, что даже боль при движении совсем не та, о которой стоит тревожиться.
Несмотря на пересохшие губы и жару, он все равно доставал сигарету и курил, закрывая глаза и слушая пустыню.
На юге прямо по камням гулял ветер, посвистывая в щелях породы. В метрах ста по песку ползла змея. Он точно это слышал и усмехался, открывая глаза, лишь когда среди звуков стал улавливать шаги. Кто-то шел из лагеря в его направлении, только он ждал Кирка, а шаг был слишком легким.
Спешно выглядывая из укрытия, Шеф выдыхал, понимая, что к нему идет Вильхар. Мулат ему еще и пистолетом помахал, чтобы дать понять, что все нормально, а Шеф вдруг понял, что он совсем перестал замечать зверства здешних привычек. Помахать пистолетом – добрый знак в приветствии, хорошо что при этом стрелять не надо…
Пожав руку Вильхару, он спокойно сообщил:
– Тут полная тишина. Ящик этот внутри страшный, словно его пять раз перепаяли, да и жарко там сейчас, так что…
– Разберусь, – с усмешкой сказал Вильхар, шагая к навесу.
– А почему ты, а не Кирк?
– Мы просто поменялись, а то мне вечером выпало дежурить, а я… ну, поговорить я хочу о вчерашнем.
– О вчерашнем?
– Ну, про возвращение…
Шеф только кивнул. Что вечером придется эту тему обсудить, он и сам понимал, только ни в какой закон не верил и, шагая в лагерь, спрашивал себя, мог ли соврать судья? И даже если он соврал, имеет ли он право забирать у парней надежду?
– Что лучше: умереть за несбыточную мечту или продолжить жить без цели? – спросил он едва слышно у неба и только потом завязал собственную майку на голове.