− Поцелуй меня, − попросила Карин и приподнялась на носочки к нему.
Ее дыхание коснулось его губ, но он вдруг отшатнулся от нее, как ошпаренный.
Никогда и никого он не целовал, да и некого было, а теперь даже думать не хотел, как это делать вообще и почему при этом хочется именно каких-то слюнявых поцелуев вместо банального траха. Он хотел сказать, что она ебанутая и послать ее куда-нибудь нахер, но, сделав шаг назад, обо всем забыл.
− Беги, − тут же рыкнул он, толкнув ее к двери, а сам резко толкнул диван на Тибальда, неясно откуда возникшего, еще и с жалом наперевес.
Роберт успел накинуть на ослабевшую руку Берга петлю, но к ножке стола не привязал, а отпустил веревку, как только Шеф отвернулся.
Берг, закашлявшись, повернулся на бок. Прикрывая рот рукой, он все кашлял и хрипло вздыхал не в состоянии восстановить дыхание после последнего удара.
− Роберт, бля! − возмутился Кастер. – Какого хрена ты его не привязал?
− Тихо, Кастер, не бушуй, − вмешался Дональд, коснувшись плеча парня. Он, в отличие от зама, видел знак лидера, требующий доброго отношения к избитому парню.
Заглянув Кастеру в глаза, Дональд безмолвно попросил того отступить, и парень послушался, устало выдыхая.
Нервы у него были на взводе, хотя он и сам не понимал почему. Всякий раз, когда кто-то вспоминал о его семье, Кастеру становилось страшно, как в детстве, когда он прятался под железную кровать от отчима, а тот все равно находил его, вытаскивал за ногу в центр комнаты и бил ремнем, куда придется. Кастер закрывал руками лицо и голову, потому пряжка ремня часто сбивала в кровь кожу на руках.
− Почему у тебя опять руки в бинтах? – возмущалась потом учитель. – Ты совершенно неаккуратный, Кастер. Я буду вынуждена говорить с твоими родителями!
− Не надо, − иногда очень робко просил он, но никто его не слушал, и все повторялось снова, стоило учителям поговорить с отчимом.
− Ты еще и жалуешься, гаденыш, − орал мужчина и снова хватался за широкий ремень.
Пока он трогал только его, Кастер все терпел, лишь иногда на мать смотрел, ничего не понимая, а та потом обрабатывала его раны, по голове его гладила и умоляла:
− Потерпи, восемнадцать тебе будет – уйдешь, будешь жить как захочешь, а пока потерпи. Некуда нам с тобой идти, совсем некуда.
Потом он начал бить мать, а потом и своих родных сыновей, а Кастер смотрел на это и не ничего не понимал.
− Так ведь не должно быть, мама! Надо делать с ним хоть что-то!
− Ничего ты не сделаешь. Пока он никого из нас не убьет или сильно не покалечит, ничего никто не сделает.