– Ну раз так, постой тут у стенки без воды пару часов, Кирк Монигар, а там я все равно получу все, что захочу, – говорила она уходя, потому что ей уже не хотелось ни пыток, ни секса. Ей хотелось побыть одной в тишине и подумать, как она хочет распорядиться последними днями в этом теле.
Она не понимала, что начала меняться, что в код ее уже вмешались, начиная удалять все, что она сама когда-то создала.
Проснулся Симон Финрер рано утром, как обычно: во-первых, по привычке, а во-вторых, чтобы его не застали врасплох визитеры из Совета. Он поспал совсем немного, но все равно встал по будильнику и, конечно же, захотел кофе, но Дура опять отказала.
– Хотя бы горячий шоколад тогда дай, – простонал Симон, сидя на кухне и проверяя работу чипа.
Раньше он проверял внука раз в два-три месяца, а то и раз в год, но теперь он все время думал о нем и проверял несколько раз в сутки: чуть ли не каждый час вводил номер чипа и переставал дышать на ту самую долю секунды, пока браслет обрабатывал информацию. Сердце в этот миг у старика Финрера тоже замирало, как бы ожидая вердикта можно ли ему биться дальше. Мысль, что он мог потерять работу напрасно, так и не вернув внука, сводила его с ума. Франк ему ничего не говорил, но Симон и сам понимал, что там что-то происходит.
– Ты ведь понимаешь, что он не тот мальчишка, которого ты помнишь? – спросил у него Франк очень вкрадчиво, словно на что-то намекая.
Симон был не дураком. Он понимал, что прошло восемнадцать лет, и не надеялся вернуть Оливера, который попал на ЗиПи3. Он верил в другое и говорил об этом прямо:
– Я верю в то, что он все еще человек.
Франк понимающе кивал. Он говорил, что приказал эвакуировать Оливера, но сразу предупреждал, что решать его судьбу будут психиатры.
– Он пройдет экспертизу, как военный, попавший незапланированно в боевую точку. У нас есть такие экспертизы, – говорил он. – Я сделаю все, чтобы она была объективной, но если его признают опасным…
– Я не хочу этого знать! – заявил Симон, а теперь выдыхал напряжение, когда видел, что чип продолжал работать. Он уже жалел, что не услышал, что именно ждет Оливера в случае такого, совершенно невыгодного вердикта.
Смерть? Зная правила ЗАП, Симон понимал, что наверняка именно смерть, потому что его приравняют к военному, а у тех со своими разговор короткий, если это было решение психиатра или трибунала.
«Я верю в него», – упрямо говорил себе Симон. Он знал, что его сын, отец Оливера, давно этой веры лишился. Он уже похоронил Оливера Финрера и даже слушать не хотел о все еще работающем чипе.