Лотар уже собрался выпрыгнуть из корабля и прокатиться по полу до ближайшего укрытия, как рация внезапно взвизгнула голосом Мартина.
– Лотар! Ты слышишь меня? Лотар, я это сделал! – кричал Мартин. – Я вернул Зену в первоначальную точку, и она начала развиваться иначе, слышишь? Лотар! Она реагировала на все так, что… Ой, а что у вас там?
– У нас тут стрельба, – раздраженно ответил Лотар. – И если, по-твоему, это и называется – исправил, то это какая-то лажа, Мартин, – рыкнул он и отключил связь, понимая, что у него нет времени на разговоры. Что бы Мартин там ни сделал, Зена, ну или ее люди, плевали на это с огромной колокольни, ну или откуда в Пекле принято плевать?
Он спрыгнул вниз, прокатился по полу, как и планировал, прикрывая руками голову, и скрылся за ящиком, где прятался и Ирон.
Они только кивнули друг другу, и Лотар сразу выглянул из-за ящика, чтобы выстрелить по правому из открытых ходов. В левый в это время как раз пошел Ярван. Заряд у него закончился. Оба бластера «сдохли», и он пошел бить врага бронированными кулаками, справедливо предполагая, что сломать челюсть в таком костюме легче, чем голыми руками, но он никак не думал, что у кого-то там может оказаться оружие, способное пробить эту броню. Он выбил автомат у одного, высадил челюсть другому и внезапно получил жгучий удар чуть выше локтя. Тонкий белый луч, выпущенный из странного подобия пистолета, пробил Ярвану руку и заставил дернуться.
Ему надо было срочно решить, нападать на стрелка или отступать, но он не успел ничего: ни того ни другого, потому что к стрелку неожиданно подбежала Зена.
– Прекратите! Остановитесь! – кричала она, кутаясь в какую-то простынь, и сама вырывала у мужчины пистолет.
– Остановить стрельбу! – крикнул Ярван, глядя на совершенно непонятное маленькое, механическое лысое существо с сияющими синими глазами. В конце коридора он видел такого же озадаченного Кирка.
Зена вернула ему одежду и попросила пойти с ней, потому что ей, как она сказала, очень страшно.
– Когда я перестану их убивать, они перестанут меня слушать, – говорила она.
– Ничего, мы им сразу ноги поукорачиваем, – пообещал Кирк точно так же, как говорил это сестре.
Была бы Зена человеком, он никогда бы ей не поверил. Люди в своей сущности не меняются. Жестокие остаются жестокими, слабые – слабыми, а (да простит его за это Шеф!) бешеные – бешеными, и ничего тут не попишешь. Но Зена никогда не была человеком, верила в обратное, но не была. Кирку хватало мозгов это понимать, а еще он замечал, что реагирует Зена не на что-нибудь, а на людей. Те были жестоки с ней, по крайней мере что-то такое, пусть и невнятное говорила она сама, а она реагировала на эту жестокость как могла. В конце концов, он тоже на нее реагировал в Пекле, превращаясь в то, что он есть сейчас, пусть и со старым нутром.