– Хорошо, буду утром, – ответил Оливер, – а ты отдыхай лучше.
– Не смогу, – уверенно сказал Симон, но пояснять ничего не стал. – Жду тебя утром, – сказал он и отключил вызов.
Все это было странно, но Оливер точно знал, что, если бы дело было в его здоровье, ему бы уже сообщила Лита, потому что компьютерная система деда, та самая Дура, настроена сообщать именно Лите о любых внезапных изменениях, а Лита бы написала ему, позвонила Бергу и развела бы панику; по крайней мере, три года назад, когда у Симона сильно поднялось давление, она за три минуты подняла настоящую тревогу, такую, что через три часа Оливер был уже на Фалктоне, просто потому что он один мог перемещаться между планетами на своем личном транспорте, хотя считалось, что одноместные скоростные капсулы космического режима только для руководящего состава.
– И киборгов, – обычно добавлял Оливер, не рассказывая никому, что такую привилегию получил после парочки сложных заданий, быстро решив большие проблемы. Просто, если бы его родные знали, в какие неприятности он порой добровольно влезает, то наверно не отпускали его с таким спокойствием на задание. Один дед, казалось, все и так понимал, но помалкивал, обязательно разговаривая с ним после самой хлопотной работенки.
Оливер брал маленькой группой захваченные пиратами корабли, отбивал от бандитов заводы, в одиночку снимал группу террористов, уходя к ним в качестве парламентера, и всякий раз после мясорубки чувствовал себя чуть лучше, чем до нее: чуть живее. Охота на Питера такого эффекта не давала, потому он оставлял одно сообщение, то самое о дне рождения Вильхара-младшего, и снова курил.
Мальчишка уже носил отцовский жетон, прятал его от всех, но в свои семь знал правду про отца: тот был героем и погиб, защищая друзей, таких как дядя Оливер. Тот факт, что Вильхар попал на ЗиПи3, защищая свою жену, так и не узнав, что она ждала от него ребенка, а потом рвался к ней, несмотря ни на что, когда-то сбил Оливера с толку. У него даже рука дрожала, когда он отдавал жене его жетон.
– Его больше нет? – спрашивала она со слезами на глазах.
– Нет, но он был очень сильным и смелым человеком, – честно говорил Оливер и вздрагивал, когда молодая женщина в слезах обнимала его, позволяя себе разрыдаться у него на плече. Обычно от него, наоборот, шарахались, понимая, кто он и откуда. Жетоны принимали, иногда вежливо приглашали на чай, чтобы узнать о родных, но дружить не хотели, в отличие от нее.
– Если он считал вас другом, этого достаточно, чтобы я тоже могла вас так назвать, – сказала Малика Оливеру и приняла как родственника, становясь действительно какой-то названной сестрой.