Вдвоем они быстро убрали ящик, открыли дверь, и оба замерли, глядя в темноту, все равно видя смутные очертания избитого человеческого тела – слишком уж сильно они привыкли к темноте.
Зато Берг их не видел и плохо понимал, что происходит. Его вырвал из забытья голос, смутно напоминавший Оливера Финрера. Он звенел в его голове, но Берг не мог поверить в его реальность. Скорее ему казалось, что он сошел с ума, или смерть, наконец-то, избрала облик, в котором лучше всего явиться. Он сам не очень понимал, зачем ему пытаться отозваться, но из пересохшей глотки ничего вменяемого не получалось выдать, зато ударить кое-как кулаком по трубе он смог, а теперь даже повторил это, заставляя Шефа морщиться.
– Приведи сюда Дориана, – попросил он негромко, – и проследи, чтобы никто другой сюда не пришел.
– Понял, – не задавая лишних вопросов, согласился Кирк и поспешил назад к лестнице.
Шеф же осторожно шагнул к Бергу. Он слишком хорошо понимал, что здесь происходило, переступал через подобие не то дубинки, не то трубы с запаянным концом. Следы крови на этом орудии пытки говорили сами за себя.
– Берг, – позвал он его еще раз, опускаясь рядом и осторожно освобождая его руки. Цепь, приковавшая капитана к батарее, крепилась прямо к стене обычным болтом, только Бергу до него было просто не достать.
«Страшнейшая из пыток», – думал Шеф, вспоминая, как его самого дразнили свободой, только чтобы поглумиться.
– Берг, – снова обращался он к капитану и, не услышав ответа, брал его за плечи и заглядывал в темные, пустые глаза. – Твою мать, Берг, – простонал он, когда голова пленника безвольно упала на плечо. – Соберись! – велел ему Шеф и резко встряхнул. – Соберись и смотри на меня, слышишь?! Немедленно!
– Зачем? – неохотно спросил Берг.
– Потому, что ты жив! Ты жив! Остальное – не важно! Все, что они с тобой сделали, не имеет значения, если ты жив, а они – трупы в гребаном песке, понимаешь?!
– Я предал тебя, – простонал Берг, кривясь и все же глядя Шефу в глаза. – Из-за меня она заполучила Карин. Это моя вина.
– Ну и придурок! – не задумываясь, выпалил Шеф. – Живи теперь с этим.
Берг не ответил, но и глаз не отвел. Его затрясло от внезапных слез, зато безвольной тряпичной куклой он больше не падал на пол, а, наоборот, цеплялся за плечо Шефа, рычал и плакал, просто выл, осознавая, что он действительно почему-то еще жив.