Откинувшись в кресле, он нажал кнопку на подлокотнике и закрыл на миг глаза. Момент, когда нейрошлем формируется вокруг головы и подключается к его сознанию через спрятанный на затылке порт, никогда ему не нравился. Это было всегда неприятно, но необходимо для работы. Он должен был обрабатывать такие объемы информации, которые не способны быстро воспринимать человеческие органы чувств. Чтобы прочесть отчет, ему понадобилось бы, по меньшей мере, три дня, а так он управится за несколько минут, останется только все это осознать.
«Нагрузки на сознание без полноценного отдыха запрещены», – сообщила ему личная компьютерная система уверенным голосом где-то в левом ухе.
Движением руки в ответ на это Франк просто сделал ее тише и коротким нажатием открыл отсек браслета связи, чтобы вытрясти оттуда две крошечные голубые таблетки с белыми вкраплениями.
«Доза нейростимуляторов будет превышена. Людям вашего ранга запрещено превышать дозы», – очень тихо сообщила компьютерная система.
Франк ее, конечно, выслушал, но тут же добавил третью маленькую таблетку, чтобы прислушаться. Компьютерный голос сказал то же самое, поэтому, ни в чем не сомневаясь, Франк выпил все три таблетки. Он хорошо знал, что такое превышение дозы, понимал, что это риск, и, скорее всего, за сегодняшнюю шалость ему придется расплачиваться нервным тиком, как это обычно с ним бывало, и расстройством сна. Потерпеть судорожное движение правой брови он был в состоянии, да и со сном разобраться считал не проблемным. Дела сейчас были важнее, а раз уж до токсичной дозы он не дошел, то и останавливаться смысла нет.
Риски для человека его ранга недопустимы – так гласит его должностная инструкция, но Франк всегда считал, что у этого правила должны быть исключения, именно потому что он человек особого ранга. Он обязан делать больше, чем может обычный человек, когда это необходимо, а если в Совете есть враг – он обязан делать невозможное.
Закрывая глаза, он чувствовал, как все же гадко, но уже привычно дергалась бровь, задерживал дыхание, считал до трех и пытался посмотреть «в себя», как он выражался сам. Для полного погружения сознания в информационное поле нейрошлема были разные приемы, Франку легче всего было опустошить разум, а затем попытаться свести глаза, словно они могли встретиться где-то за самым носом. После этого нехитрого действа что-то в сознании переключалось, и он переставал ощущать тело, шлем и кресло. Даже глаза открывать не было надобности: информация уже была перед ним.
Он ее не видел, не слышал, не воспринимал, как голограмму. Он ее просто знал и сразу начинал анализ.