Ее жалкие попытки заслужить любовь — высоко взбитая прическа, душный, сладкий запах «Красной Москвы», старомодные туфли на шпильках, сменившие байковые шлепанцы, — вызывали смесь умиленности и отвращения, жалости и злобы. Он замечал умоляющий взгляд ее выпуклых неподвижных черных глаз, и сразу возникало ощущение несвободы. Он терял уверенность в себе, пугался при встречах с Ниной, что она чувствует эту перемену. И странно было, что именно это ощущение несвободы, а не настойчивые напоминания Нины возвращали его к мыслям о будущем, о Москве, заставляли искать выхода, хотя он понимал, что из тупика выхода нет.
4
Все окончилось очень быстро. Валерий, муж Нины, который должен был приехать из Железноводска в субботу к вечеру, приехал в пятницу днем, пошел с вокзала через нижний парк и столкнулся с ними лицом к лицу. Нина, несколько побледнев, отрекомендовала Аргунихина Павлом Ивановичем Федоровым, ее бывшим преподавателем по Институту иностранных языков. Это была не очень удачная выдумка, Валерий тут же спросил с ужасающим акцентом:
— Значит, вэри вэл?
— Что ты! Он же испанист! — закричала Нина.
— Ариведерчи кара миа, — улыбаясь невинной улыбкой, ответил Аргунихин, уверенный, что произнес испанскую фразу.
— Прекрати! — почти беззвучно прошептала Нина.
Но летчик был тугоух или рассеян и тут же стал рассказывать, что его школьный приятель Федька Маликов лечится в Железноводске от язвы, внутрь не принимает и, кроме воспоминаний детства да шашек, заниматься было решительно нечем. Похоже, что он оправдывался перед Ниной за слишком ранний приезд. По случаю полуторадневного воздержания он предложил зайти в кафе и выпить по бокалу шампанского. Аргунихин чувствовал, что Нина надеется, что он откажется, и именно поэтому, и еще потому, что думал, что в этой встрече таится последний шанс на счастливую развязку, вошел в кафе.
Они сели за столик. Аргунихин вдруг почувствовал, что не испытывает неловкости, только спокойную уверенность, какая приходит, когда кончается ожидание. Забывшись, он бесцеремонно разглядывал Валерия. Настоящий удалой добрый молодец — высокий, голубоглазый, со светлыми вьющимися волосами, — добродушный здоровяк, не способный устраивать семейные сцены, болеть, огорчаться. Неужели Новиков соврал про анонимки. Или это интриги Ефремова? Но какая корысть заставила его поднять склоку? И вдруг он с ужасом понял, что по-прежнему не чувствует ни ревности, ни неприязни, ни даже снисходительного сожаления к этому уравновешенному здоровяку. С трудом он заставил себя прислушаться к разговору.