Он говорил, глядя куда-то вдаль, и даже не заметил, когда Леня встал и, стоя сбоку, разглядывал его и смущенно и серьезно.
— Спасибо, папа, — сказал он, — ты меня убедил.
— Хорошо, хоть на это сгодился, — махнул рукой Новиков.
— Ты меня убедил, — повторил Леня. — Через неделю я уеду на звероферму.
И пошел к трамвайной остановке.
Новиков, задыхаясь, нагнал его.
— Мне было очень трудно говорить с тобой, — сказал он. — Неужели ты меня не понял?
— Это ты меня не понял. Я хочу быть таким, как ты, но не повторять твоих ошибок. Я хочу проверить себя.
Он вскочил на площадку уходящего трамвая и крикнул:
— Не беспокойся! Я с руководителем нашего юннатского кружка поеду. Он сейчас ждет меня.
Трамвай, дребезжа, скрылся за поворотом, и на площади наступила странная тишина. Давно ушел можайский автобус, а с ним и гармонист, умолк громкоговоритель на рынке, ранняя августовская ночь будто приглушила темнотой все звуки, и сквер почти опустел. Новикову захотелось сесть на лавочку и наедине пережить это чувство огромного облегчения. Как все оказалось просто — преодолеть ложный стыд, отказаться от мальчишеской амбиции, таящейся в глубине души каждого, даже пожилого мужчины. Олег не сумел преодолеть и сбежал. Но какое право у него судить Олега? Помогать надо. Сейчас он пойдет домой и скажет Фанечке: «Вышло не по-нашему. Но так лучше». Поймет ли она?
3
То просветленное чувство раскованности и покоя, которое охватило Новикова вчера на бульваре, не покидало его и в Планерной во время длиннейшей и скучной жеребьевки, и когда он рассказывал высокому гостю, авиационному генералу, об участниках соревнований. Гавриков был несколько разочарован — он ожидал четверых высоких гостей, а приехал только один. Не умея подавить досаду, он свалил светские обязанности на Новикова, а сам бегал к воротам территории, надеясь встретить запоздавших. Когда же наконец удалось освободиться от любознательного генерала, Новикова перехватила на дороге Люба Стужина.
— Не знаю, что делать, Борис Петрович! — прошептала она.
— Что-нибудь случилось?
— Боюсь.
— Второго барьера?
— Тринадцатого номера. По жеребьевке достался. Был бы Олег Николаевич — все. Если он скажет: прыгни через пятиэтажный дом — не задумаюсь. А так… Всего боюсь.
— Какая дуреха! Ты же себя не знаешь. Я сейчас говорил генералу, кто самый талантливый. Поставил тебя на первое место среди женщин. Неужели подведешь школу? Олег лежит в больнице. Представляешь, что такое нервный криз? Если он узнает, что ты завалила, — все лечение насмарку. Ясно?
Она смотрела на Новикова не моргая, силясь подавить внутреннюю дрожь. Новикову стало жалко ее. Экую тяжесть он навалил на шестнадцатилетние плечи!