— Один в один! Только без камней. Что это все значит? Откуда взялся этот кулон?
— Не знаю. Но если не считать драгоценных камней, то твой кулон идентичен пуговицам, которые я видела сегодня в коллекции Лондонского музея.
— Идентичен? Так это значит, что…
Они молча сидели, разглядывая то рисунок, то кулон. Кейт пыталась отогнать навязчивую мысль об уголовной ответственности. Семья Эсси была бедна. И логично было предположить, что она могла хранить у себя что-то ценное, что обнаружила, например, на рабочем месте или нашла на улице, или кто-то из ее знакомых выкопал в подвале на Чипсайде. Или украл? А если так, то кто был законным владельцем?
Для своего швейцарского клиента Кейт отслеживала путь средневекового кольца в виде черепа — мементо мори — с гравировкой античного изречения NOSCE TE IPSUM. (ПОЗНАЙ СЕБЯ.) Кольцо это было изображено на портрете знатного английского джентльмена, датированном 1567 годом, затем продано еврейскому коллекционеру в Голландию. Какие-либо документальные свидетельства о его дальнейших владельцах неожиданно обрывались на 1940-м году. Ее клиента смутило предположение, что это кольцо он приобрел у дилера, которому оно досталось от нациста. В своем отчете Кейт собиралась рекомендовать своему клиенту инициировать процесс репатриации. По ее мнению, и, скорее всего, в соответствии с международным правом, это кольцо принадлежало семье еврейского коллекционера, который оставался последним известным законным владельцем.
Словно прочитав мысли Кейт, Белла спросила:
— Так, а кто законный владелец этой золотой пуговицы? Откуда она взялась?
— Честно? Я не знаю. Возможно, концы ведут к чипсайдской находке. Но в елизаветинские времена в Лондоне костюмы с такими пуговицами носили сотни богатых купцов и их жены. Нет никаких доказательств.
Почувствовав некое замешательство Кейт, Белла снова открыла папку, откуда до этого извлекла фамильное древо, а теперь достала фотографию в цвете сепия, на которой была запечатлена изможденная женщина, прислонившаяся к деревянной прялке. На ней была толстая шерстяная юбка, фартук и стоптанные ботинки.
— Это Клементина Мёрфи. Наша ирландская прапрабабушка.
— Она выглядит как тяжелобольная старуха. Это было форменное преступление: обрекать женщин на такой тяжелый труд.
Лицо Беллы помрачнело, когда она сказала:
— На этой фотографии Клементине всего сорок.
Кейт как будто ударили под дых. Она всматривалась в лицо на фотографии и невольно прошептала:
— Всего на пять лет старше меня.
— Упаси бог родиться бедняком в Эдвардианскую эпоху, если вот так выглядит процветающая экономика и бесплатное образование, о которых твердили по всей стране под гимн «Правь, Британия». Я даже представить себе не могу, каково это, беспомощно наблюдать, как умирают твои дети.