Не стоит надеяться, что чиновники полиции разбирались хотя бы в части сложнейших деталей изысканного туалета. Попросту, открыв рот, они не могли оторвать взгляд от дивной красоты.
Дама, кажется, не испытывала ни тени смущения или неловкости от того, что ее жадно рассматривают три пары мужских глаз, словно все ее труды предназначались именно для этого. Привыкнув отдавать распоряжения, она ждала, когда к ней обратятся с вопросом, что ей угодно. Видимо, дама происходила из тех кругов общества, которые воспринимали полицейских как обслугу, навроде горничных и дворников. Но чиновники не сделали даже попытки предложить гостье хотя бы стул.
Поискав взглядом хотя бы одного благородного человека, дама наконец поняла, где находится, и вежливым, но строгим тоном спросила телефонный аппарат.
Три присутствующих чиновника как по команде окунулись в срочную работу. Губернский секретарь Редер был очень занят бумагами, не менее был занят коллежский регистратор Матько, а уж как был занят коллежский секретарь Кручинский, перекладывая бумаги с одного конца стола на другой, и говорить страшно!
Уняв раздражение, дама еще раз попросила аппарат, ей срочно нужно телефонировать по важному делу.
– Телефон в участке – дело государственное, – сообщил Кручинский, обмахиваясь от трудов праведных батистовым платочком. – Идите на телеграф, там и телефонируйте. Не видите, что ли, все заняты, не мешайте, барышня, и так с делами не управиться. Здесь полиция, а не проходной двор.
Дама не была приучена к такому обращению, а потому закусила хорошенькую губку. Но делать было нечего. Из маленькой атласной сумочки, которую мы сразу и не приметили, появилась трехрублевая ассигнация и легла на стойку, которая отделяла мир людей от мира чиновников. Случилось чудо: купюра растаяла, а вслед за ней три чиновника повскакивали со своих мест и наперегонки кинулись подводить даму к замызганному ящику, оказавшемуся телефонным аппаратом.
Она попросила оставить ее, покрутила ручку, назвала телефонистке номер 2–23, долго слушала молчание, поблагодарила девушку на станции, повесила рожок и оборотилась к троице, с интересом изучавшей ее прелести, скрытые юбкой.
– Мне срочно нужен сыщик. Лучший, – чуть дрогнувшим голосом сказала она. – Дело о жизни и смерти. У вас есть такой особый человек?
Переглянувшись, чиновники словно сговорились, на кого выпадет счастье.
– Извольте обождать, мадам, он немного занят раскрытием важного преступления, – доложил Кручинский и мерзким образом подмигнул.
5
К насыщенному букету ароматов медицинской комнаты, в котором йод боролся с хлоркой и касторовым маслом, Ванзаров принюхался и перестал замечать, да и составление протокола отняло все внимание. Появление нового аромата откуда-то из-за дверей дало себя знать настойчиво и нагло. Казалось, в жаркой атмосфере надвигается грозовое облако нестерпимой вони, подгоняемое сквозняком. Что за запах, Родион понять не мог и решил: воздух подпортил покойник. Но тот еще не успел. Это была какая-то совершенно особая гарь: будто жгли гнилую солому или болотный мох.