Составили аварийное расписание с указанием обязанностей каждого в случае катастрофы. Рассредоточили грузы. Для спешного переезда держим наготове трое аварийных нарт с запасами продовольствия, горючего, одежды, отопительными приборами и аварийной радиостанцией. Приготовили индивидуальные аварийные рюкзаки, в которых должны быть шоколад, шпиг, мясные консервы, сгущенное молоко, какао, галеты, коньяк, а также папиросы, спички, мыло, кружка, иголка с нитками, полотенце, шерстяные носки, теплые портянки, шерстяное белье, перчатки, шерстяные и меховые рукавицы и сапоги.
Вечером установили новую 15-метровую радиомачту, подъем которой оказался очень сложным делом: она состоит из нескольких металлических трубок, насаженных одна на другую. Поднимать ее пришлось за тросовые оттяжки. Это требует большой согласованности движений всех работающих: достаточно посильнее потянуть за одну из оттяжек, как мачта изгибается и падает. Наконец мачта поднята, но стоит не прямо, а изогнувшись, как огромный знак интеграла. Курко сразу забегал от растяжки к растяжке, манипулируя тальрепами>{1}, и вскоре мачта выпрямилась.
При проведении дневных наблюдений я обнаружил, что на наших термометрических площадках, должно быть, опять похозяйничал Ропак вместе со своим приятелем-медвежонком. Они утащили куда-то максимальный термометр и меховые подстилки, лежавшие у актинометрического пульта и термометрических столиков, разбросали остальные термометры и истоптали снег на площадке.
Немного спустя выяснилось, что Ропак этими проказами не ограничился. У Чуканина пропал минимальный термометр. После первых проказ Ропака пробовали привязывать, но кто-то его постоянно освобождал.
На этот раз я твердо решил выдрать пса — поймал и потащил его на место преступления. Почуяв неладное, он пытался сопротивляться, но я был неумолим. Во всем этом происшествии удивительно вел себя медвежонок. Когда я поволок Ропака на площадку, медвежонок засеменил сзади на своих коротких неуклюжих лапах, норовя вплотную прижаться к собаке. Притащив Ропака на истоптанную площадку, я потыкал его носом в лунку, оставшуюся на месте исчезнувшего термометра, а затем, решив, что Ропак понял, в чем его вина, приступил к экзекуции, воспользовавшись для этого вторым концом поводка. Но пес, очевидно, не понял, за что его бьют, и сначала даже растерялся, а потом, несмотря на свой мирный нрав, рассвирепел, шерсть на нем вздыбилась, и он весь ощетинился.
Как только я стал хлестать Ропака, медвежонок самоотверженно бросился к нему. Если удар вместо Ропака попадал медвежонку, он отскакивал, ревел от боли и обиды, но затем опять бросался на выручку друга, и все повторялось сначала. Наконец я отпустил Ропака, и он большими прыжками помчался в лагерь. Медвежонок бросился догонять своего перепуганного друга.