14 июня. Первый дождь — и без перерыва целый день! Снег тает прямо на глазах, под ним скапливается масса талой воды. Даже в сугробах снег пропитался водой, стекающей в более низкие места. Возле буровых скважин стоят большие лужи, хотя отверстия скважин замерзли.
Все натянули высокие резиновые сапоги, так как остальная обувь быстро намокает. Снег сделался рыхлым, ноги глубоко проваливаются. Ходить стало не только трудно, но и опасно: под снегом много замаскированных ям и трещин, куда можно неожиданно провалиться.
Даже Ропак не решается теперь беззаботно резвиться: он поминутно проваливается до самого туловища, оставляя в снегу глубокие вмятины. Только мощные рывки дают ему возможность освободиться из снежного плена. К удивлению, он очень ловко определяет местонахождение трещин и ям, за что мы в шутку прозвали его трещиноискателем. Должно быть, он просто чует их, потому что мы не раз видели, как бегущий Ропак неожиданно останавливался, обнюхивал снег, затем сворачивал в сторону и, обойдя опасное место, продолжал бежать в прежнем направлении. Проверишь — действительно, на этом месте яма или трещина, и даже позавидуешь его способностям…
15 июня. Дождь льет вторые сутки. Можно сказать, что период таяния, о котором по-разному говорили в кают-компании, вступил в свои права. Все тает, кругом вода. Снег быстро оседает. На буграх и перешейках обнажилась сетка термических трещин, густо покрывающих лед. То тут, то там появляются темные пятна. Это участки смоченного талой водой снега, места будущих снежниц. Гряды торосов, ранее сливавшиеся с однообразной белизной поля, сбросили снеговые шапки и серо-голубыми надолбами опоясали нашу льдину.
Ходить приходится уже по колено в талой воде. Работать в таких условиях очень трудно: сильно мерзнут ноги. Кто догадался взять обувь на два-три номера больше, чувствует себя прекрасно: на шерстяные носки натягивают еще меховые «унтята».
Вода атакует палатки. Палатку Комарова пришлось перетащить на более высокое место. Но шутка ли перенести обжитую палатку, да еще такую, которая одновременно служила и оптико-механической мастерской, и «кинофабрикой»! Она была начинена таким количеством имущества, что оставалось только удивляться, как все это там умещалось. Когда содержимое палатки вытащили, то оно заняло почти половицу территории станции. Пустую палатку перенесли на ледяной бугор, установили и стали вносить вещи. Вскоре оказалось, что половина имущества обратно не влезает…
Сомов и Никитин не пошли на такую операцию со своей палаткой, хотя она тоже находилась в плачевном состоянии. Комаров даже предлагал соорудить для них плот, чтобы подъезжать к их жилью. Конечно, им труднее переносить палатку, так как там разместилась целая гидрохимическая лаборатория с огромным количеством стеклянной посуды. Они решались только на полумеры: очищали от снега лед вокруг палатки. Но вода неумолимо блокировала ее, подступая все ближе и ближе. Долго ли они выдержат этот натиск? Аэрологи тоже с тоской смотрят на свое жилье. Вода забралась к ним под брезентовый пол. Площадку для добычи водорода также залило. Лишь нашей палатке, расположенной на ледяном бугре, вода пока не грозит. Такой удачный выбор места мы, естественно, приписали преимуществам нашей профессии.