Оказывается, в палатке горел керогаз. По-видимому, произошла вспышка, и палатка загорелась.
Только через двое суток удалось собрать передатчик и восстановить связь с Землей.
15 июля. Прилетел самолет. Черевичный покружился над льдиной, очевидно производя съемку окружающего района и лагеря. Затем дверь самолета открылась, и летчики выбросили три тюка на парашютах, которые медленно стали опускаться на лед.
Особенно все ждали вскрытия самого маленького тюка. В нем, видимо, находилось самое дорогое для нас — письма. В двух других была новая радиостанция. Наконец маленький тюк вскрыт. Так и есть, письма! Сомов, окруженный товарищами, читает фамилии и передает счастливцам… Мне пока ничего нет…
20 июля. Лагерь живет кипучей жизнью. В тихую погоду это особенно хорошо можно проследить по привычным повседневным звукам. Вот затарахтел мотор гидрологической лебедки; значит, гидрологи начинают поднимать из глубины океана какой-то прибор. Из аэрологической палатки понеслись звуки приемника, следящего за работой радиозонда, поднимающегося ввысь. В унисон мотору лебедки в радиопалатке начинает трещать движок и на высоких тонах разносится резкий писк — идет очередная передача метеосводки.
Снежницы за ночь покрываются наслудом — тонкой корочкой льда, которая днем не всегда успевает растаять. Неглубокие снежницы за ночь промерзают, и на дне их образуются своеобразные «ледяные цветы» из пластинок — лепестков льда размером до 10 сантиметров в диаметре, собранные в небольшие кустики-«бутоны». Скелет лепестка состоит из игольчатых кристаллов, они веером расходятся из центра, находящегося на дне снежницы. Промежутки между иголочками затянуты пленкой из пузырчатого мутноватого льда. По виду такие пластинки напоминают гусиные лапки с перепонками. Толщина лепестков всего 1-2 миллиметра.
25 июля. Нам все-таки пришлось перенести палатку на новое место, как мы ни старались продержаться до осени. Вода окружила нас полукольцом, но затопить не смогла. В результате таяния льда вокруг палатки стенки ее опускались все ниже и ниже, а пол оставался на прежнем уровне, так как под ним лед не таял. Поэтому если раньше Ваня свободно мог стоять во весь рост в центре палатки, то теперь приходилось сгибаться не только ему, но и мне. Особенно неудобно стало входить и выходить из палатки, так как у двери образовался ледяной порог и в нее приходилось забираться почти на четвереньках. Выходить из палатки было не менее сложно. Приходилось сначала высовывать одну ногу, нащупывать лед, затем опускать другую, а потом протискиваться самому.