Признать себя виновным и дать показания, которые требовались следствию, — в том числе и на других людей? Невозможно.
Просто признать вину, не давая показаний на третьих лиц? Тоже исключалось.
В конце концов, я остановился на самом мягком варианте. Начать давать показания, признать авторство «Феномена» и «Второго пришествия», но при этом отказываться отвечать на вопросы, касающиеся третьих лиц — у кого брал книги, что давал и кому. И конечно, ничего не говорить о московских контактах.
Шанс на то, что такие показания удовлетворят КГБ, был ничтожно мал. Однако попробовать увернуться от карательной психиатрии стоило хотя бы и таким образом. Ничего другого я просто сделать не мог.
К вечеру я успокоился и стал уже с нетерпением ожидать нового вызова на допрос, чтобы на новых условиях договориться с Соколовым.
Однако Соколова я больше не увидел. Вместо него уже поздно, часам к пяти, в тюрьме появился Иновлоцкий. Приехал он не для допроса или очной ставки, а с единственной целью — дать подписать документ, который назывался «постановление о назначении судебно-психиатрической экспертизы». В нем говорилось, что для выяснения психического состояния обвиняемого следствие назначает стационарную экспертизу и поручает провести ее межрегиональной судебно-психиатрической экспертизе в Челябинске.
Упоминание Челябинска удивило. Обычно экспертизу проводили здесь же, в Самаре, в специальном отделении областной психбольницы. С другой стороны, выбор, где проводить экспертизу, был правом следствия, так что формально нарушения не было[37].
Постановление я подписал, мы расстались с Иновлоцким, не обменявшись, наверное, и десятком слов.
Скорость, с которой вдруг покатилось дело — нс моей точки зрения, по наклонной в пропасть, — испугала меня настолько, что я решил завтра с утра написать заявление Соколову с просьбой вызвать на допрос.
Однако заявление так и осталось ненаписанным. Поздно вечером 1 февраля меня забрали из камеры на этап. Я оказался лишен возможности снова увидеть Соколова. Он же — удовольствия узнать, что ему все-таки удалось меня дожать и добиться того, чего добивался почти месяц, — дачи показаний.