Уже в перестройку брянскому экоактивисту Андрею Бертышу объяснили:
Будешь заниматься политикой — будем лечить. И показали как. Как делают инсулиновый шок, электросон. Электросон — это когда ток пропускают через мозги. Инсулиновый шок — это когда искусственно вызывают состояние комы, как у диабетиков[107].
Врачи по максимуму старались изолировать политзаключенных от окружающего мира. В ленинградской психбольнице имени Кащенко Сергею Пуртову было запрещено видеться с посетителями, не приходившимися ему родственниками (1980 год), к Конину друзья тоже на свидания не допускались. Родственников в Ленинграде у него не было, хорошо хоть разрешали забирать от знакомых передачи с продуктами.
Это было даже очень «либерально». Врача-фтизиатра Николая Плахотнюка заставляли отказываться от присылаемых денежных переводов и посылок (1980 год). Фактически это был стандартный тюремный режим, только к нему еще добавлялись нейролептики.
Часто «буйные» отделения не выводили на прогулку — даже во дворики. Если и выводили, то политзаключенным выходить запрещалось. Они так и сидели по полгода-год, не видя неба и солнца.
Для кого-то из политзаключенных общая психбольница была санаторием, для кого-то просто другим отделением СПБ, а для кого-то она становилась чем-то вроде «мертвецкой». Так умер Николай Ганьшин, не дойдя из приемной психбольницы даже до отделения. В 1982 году в новошахтинской психбольнице от инфаркта скончался Валентин Соколов, талантливый поэт, просидевший полжизни по лагерям и СПБ, — свой последний срок он отбывал за «клеветнические» стихи. Соколов поэтическим чутьем свою смерть предвидел и написал любимой женщине:
Они меня так травили,
Как травят больного пса.
Косые взгляды, как вилы,
Глаза, как два колеса.
А мне только девочку жалко:
Осталась среди собак
И смотрит светло и жарко
Во мрак.
Уже в 1989 году — на самом гребне перестройки — в психбольнице под Нижним Тагилом умер от инфаркта кандидат экономических наук Валериан Морозов. Арестован Морозов был при Брежневе в 1982 году, шесть лет пробыл в Казанской СПБ.
А в 1987 году в благовещенской психбольнице у Егора Волкова обнаружится рак легких. Он проведет еще полгода в психбольнице без лечения, Егорыча выпишут — и через полгода он умрет.
Сколько умерло еще — мы не знаем.
Един Ты, Господи, веси…
Суров закон или нет, но это закон. Ровно через шесть месяцев состоялась комиссия по отмене принудлечения.
Проходила она в кабинете Byлиса, расположенном в дореволюционном одноэтажном здании. Во времена Чехова здесь, должно быть, находились комнаты самих врачей — по крайней мере обстановка была вполне домашней: глубокие мягкие кресла, стеллажи с книгами, большой стол с обязательной зеленой лампой.