Мы вышли к лестнице, которая вела наверх, ко вполне заурядному деревянному окошку, в котором сидел зэк из хозобслуги. Он выдал мне тюремное имущество:
— мешочек, наполовину заполненный комками ваты, — это называлось «подушкой»;
— серую наволочку;
— тощее байковое одеяло;
— серый холщовый мешок — матрасовку, — который в тюрьме используют вместо простыни, надевая на матрас;
— вафельное полотенце размером не больше пары носовых платков;
— алюминиевую кружку и ложку.
После легкого шмона — особо ничего искать мент не старался — мы двинулись дальше и оказались в бане.
Это было счастье. Наконец можно было отмыться от грязи, скопившейся на теле за десять дней. От банщика у меня имелся кусочек хозяйственного мыла размером с половину спичечного коробка. Он мигом смылился, что ничуть меня не расстроило, ибо на полу валялось много еще вполне пригодных обмылков.
Каким-то кусочком мозга я понимал, что зрелище сбора обмылков со склизкого грязного пола вызвало бы у стороннего человека омерзение — но я точно знал, что, если бы его продержали десять дней в КПЗ без мыла и душа, свое мнение он изменил бы очень скоро.
Я плескался, как радостный пингвин, мылил и смывал пену, быстро приспособил вместо мочалки полотенце — его все равно хватило бы только на то, чтобы вытереть лицо. Я скреб многодневную грязь отросшими первобытными ногтями — и все это было настоящим счастьем.
Увы, банное счастье, как и всякое другое, было быстротечным. Банщик уже позвал меня раз, на что я даже не откликнулся — после чего он просто перекрыл горячую воду, и хлынувшие ледяные струи выгнали-таки меня назад в предбанник.
Здесь раздевалась следующая группа зэков — судя по лагерной униформе, уже отбывающие срок трое молодых парней.
— Какая статья, земляк? — окликнул один из них.
— Сто девяностая прим, — сообщил я, ожидая удивления, ибо убедился, что уголовники политических статей не знали.
Но зэк удивил меня сам:
— Распространение заведомо ложных?..
— Откуда знаешь?
— У нас самих такая же…
— За что?
Парень молча наклонился, придвинув поближе голову. На его лбу розовел прямоугольник свежей кожи — сквозь которую все равно проступали синие буквы татуировки: «Раб КПСС».
Беглой скороговоркой парень рассказал, что, отбывая срок за уголовные преступления, они втроем протестовали против избиений и голода в зоне — все действительно выглядели очень истощенными — и сделали друг другу такие наколки. Приехавшие в зону чекисты распорядились кожу вырезать, и ее немедленно вырезали — без анестезии. После чего возбудили новое дело и только сегодня осудили — всем добавили по три года.