«Только мне этого не хватало, — думала Елена. — Обсуждать с ними маму».
Но они сели вокруг нее кружочком, даже Вера приподнялась на локоток и сказала:
— Да ладно тебе… Разбежимся в разные концы и сроду не увидимся… Как это у них началось? Кто кого охмурил?
— Я не разговариваю с матерью на эти темы, — ответила Елена.
— A с кем же ты разговариваешь? — строго спросила Вера.
— У нас в семье это не принято. Ни с дочерью, ни с матерью… Это табуированная тема.
— Какая? — спросила Вера. — Мать гуляет с дядькой, который годится тебе, и вы про это ни гугу?
— Девочки! — сказала Елена. — Мне сердиться вредно, но если вы меня не оставите в покое, я устрою скандал. Я такое устрою, что мы все родим преждевременно.
— Скажи одно, — все-таки вставила слово Вера. — Всего одно. Он детей бросил ради твоей матери?
— Нет, — ответила Елена. — Нет у него детей. Все?
Все!
Мысль, сделав нехитрый переворот, сошла с колеи и побрела туда, куда не звали. К Павлу Веснину. Не раз и не два пыталась дойти Елена в это зафлажкованное место — резервацию под его именем. Идти или не идти дальше? Искать или не искать? И всегда все кончалось одним и тем же: она его непременно нашла бы, будь она пуста. Тогда поиск был бы не поиск, а просто игра в угадайку: «Ты меня помнишь? Ты меня знаешь?» Сейчас же — что бы она ни говорила и как бы себя ни вела — задача дается ему. Как ты поведешь себя, Павел Веснин, в этом случае? А? Как? Но ведь она сама пришла к нему в ту ночь? Сама!
Нет, если бы он хотел, он бы уже объявился хоть раз.
Приехал бы и позвонил в дверь. Значит, это была «в той комнате незначащая встреча». И ребенок у нее не от него…
Он скорей от той погибшей девочки, что уронила на них слезу. Хотя в ее положении и в наше время оперировать, даже очень тайно, мистическими мыслями глупо и бездарно. Не подумать ли тебе, подруга, как ты вырастишь двоих детей на одну зарплату? Конечно, есть мама… Но получалось, что у мамы в кои-то годы возник роман, а она на нее с малым дитем, свинство же!
В больнице отметили, что у Елены как бы все показатели пошли на минус, и ее положили под капельницу.
Наталья у места своей аварии оказалась неожиданно.
Только-только отколупнула с лица струпья после несчастья и научилась тональной пудрой скрывать розовые пятнышки от них.
С тех пор как она бросила свой плодоносящий бизнес, прошло всего месяца два, но течь в дому образовалась приличная. Главное же, опереточный муж, смирно стоявший в дорогом стойле, быстро отвязался, объяснив это тем, что ему, творческому человеку, стало утомительно перебирать ногами в одном месте. «Застой», — образно сказал он о стойле.