— Ты так все сделала тонко, что он пришел как ни в чем не бывало… Сколько я тебе должна, дорогая?
— О чем речь! — возмутилась Наталья. — Что ли мы не подруги?
Положив трубку, она крепко задумалась. Конечно, она тут ни при чем. С той встречи с сестрой, с трех-четырех незначащих слов в ее душе начался странный созидательно-разрушительный процесс.
Она продолжала принимать клиентов, засовывая мзду в чайники и сотейники, ее приглашали на телевидение, где она в течение двух минут поучала заблудшее человечество, а по телефонному голосу определяла фарингит и истерию. (Про почку она сказала тоже, но наобум, веруя, что здоровых почек у пьющей горстями лекарства истерички быть не может…) Она всем там понравилась — такая красавица, и даже возникла идея ее «пятиминуток» на экране, чтоб она со свойственной ей мудростью… Казалось, все в масть, все в пандан… Но стояла перед глазами сестра, с крафтовыми мешками в руках, постаревшая сестра, уже бабушка, но было в ее глазах то, что Наталья определяла с ходу — «такое мне не проклюнуть». Она даже пыталась изучить таинство таких глаз — приходится же работать с разными! — но знала: эти ей не победить. В отличие от ее, глубоко спрятанных, эти были как бы поверхностны, они были абсолютно открыты, бездонны и плескались не таясь, почти бесстыдно.
Надо сказать, что владетели таких глаз к ней, как правило, и не прибегали. Может, припади к ней какая-нибудь несчастная, Наталья поковырялась бы в них, поизучала бы их механизм, добралась бы до секрета. Но не было таких клиенток. Не было у нее женщин с огромными светлыми глазами, и чтоб радужка вся из хрустальных кристаллов, и чтоб вокруг природная окантовка век, а не от слюнявого карандашика, и чтоб ресницы были прямыми и строгими. Как стрелы.
Нечего было Кате ее благодарить — ничего она не смогла бы сделать супротив Машиных глаз. Не смогла, хоть тресни. А оказывается, ничего и не надо было. Кончился у сестры роман с Кулачевым, игрун вернулся в стойло. И это хорошо. У нее тоже свой игрун и тоже в стойле.
Когда Наталья превратилась в Мавру и сделала свои недюжинные психологические способности бизнесом, вопрос с третьим мужем стоял остро. Он у нее артист оперетты, номером, скажем, не первым, зато по шустрому делу весьма охоч.
На этот раз разговор с женой он воспринял правильно. Одно дело помеха и неприятность просто жене, другое дело — семейному бизнесу. Тем более если своей актерской удачи нет. Как миленький дал себя стреножить.
Дочь от первого брака Наталья выделила еще раньше, дала ей деньги и право самоопределения. Милочка дурой не была, она умненько распорядилась материнскими дарами, заплатила большие деньги за престижные бухгалтерские курсы. Проявила смекалку и деловитость и сейчас в свои двадцать с хвостиком была в банке не последним лицом, ездила на машине, имела пистолет и черный пояс карате. Она упивалась временем, которое было ее по составу крови, ненавидела всякое нытье и не водилась с неудачниками, считая, что это так же переходчиво, как ветрянка.