— Пошли, братишка, — Ёж толкнул его в бок, — хорош пнем стоять. Тебе сказали — больше ходить, приходить в норму.
— Угу… — Мэдмакс оперся на трость и потопал в сторону кожевенного ряда. — Пойдем.
Когда идешь в чертовой куме на блины, что важно? Верно, важнее всего до нее добраться. Причем, полагаясь на самого себя и собственные ноги. А ногам, эт правильно, нужна хорошая обувь. А вот сапоги у него изрядно пообносились. И латали, и прошивали, меняли подметки, каблуки… в общем, умерли они, и вся недолга.
Хочешь-не хочешь, ищи замену. Хотя к вещам Макс привыкал накрепко, порой аж прикипая. Ну, сейчас этим никого не удивишь. И правильно, как еще-то? Заводов с фабриками нетути, да давно. А уж хорошие сапожники только-только появляться начали. Пришла беда, смекалка наружу и вылезла. Как мерку снимать, как колодку подбирать, как кроить, как клей варить. Да чего только после Полуночной войны не пришлось русскому человеку, да и не только русскому, заново вспоминать и учиться на собственных ошибках. И уж чему-чему, а будкам умельцев, тачающих обувь, Мэдмакс научился радоваться давно. Как только заработал на первые сапоги.
— Чего-то людей мало.
Кошка пожала плечами.
— Так и не с чего. Год как-бы снова не голодный выдался. Да и Итиль опять же…
Мэдмакс вопросительно уставился на нее. Когда он ушел, получив приказ Белого, никто про Итиль и не вспоминал.
— Нападения по всему фронтиру. — Кошка вздохнула. — Несколько деревень сожжено, людей увели. Осень же, урожай. Многие боятся выходить в дорогу, продовольствие везут караванами. Фермеры прижимают, на продажу еще и не выставили почти ничего. Торг слабый.
— Ясно. — Мэдмакс смахнул пот и поморщился. — Черт…
— Так, — Кошка понимающе скорчила рожицу. — Давай-ка, мил-друг для начала сделаем перерыв. Вон там, где продают явно вкусные, э-э-э, перепечи!
На нее уставилось сразу несколько пар глаз:
— Да ты, девка, видно не местная? — поинтересовался дедок, сидевший на телеге. — Это ж беляши!
— Сам-то, старый пень, откуд сюда причикилял? — фыркнула грудастая молодуха, переворачивающая щипящие и шкворчащие колобки с мясом. — Это вак-бялеш!
— Тьфу, — сплюнул самый натуральный улан с Итиля, если судить по вышитым верховым сапогам. — Все у вас не как у людей! Это балеш!
Мэдмакс, покачав головой, просто сел на освободившуюся лавку самого кончика обжорного ряда, выходившего на кожевенно-шорничный.
— Плохо живут, говоришь? — он усмехнулся Кошке, ну-ну…