Но эти, разложившиеся вокруг небольшого грузовичка, собранного с бору по сосенке, плевать хотели на детей Ночи. И те не совались, чуя, что их мать сама удивлена и не собирается дарить деткам, со всеми их клыками-когтями, расположения. Этих людей и тогда-тоне получилось разодрать и сожрать, если не навалиться всей кучей. А дети Ночи такого не умели, ну, либо не хотели.
В самой простой малости, вроде десятка домов, давно превратившихся в невысокие мохнатые холмики, скрывалось немало неприятностей.
Бывшая длинная коробка МТС, ставшая настоящим курганом, стоявшим поодаль, приютила медведя. Медведь пришел с далекого бора, проделав своими лапами почти двести вёрст. Медведь заболел еще там, наткнувшись после прошлой спячки на странный чёрный волдырь у самой берлоги. От матово-непроницаемой блямбы, выросшей посреди прошлогодней травы, вкусно несло падалью, голодный мишка сунулся мордой и… Сейчас существо, не так давно бывшее самым большим хищником округи, умирало. Умирало для возрождения, свернувшись почти кошачьим клубком, сплошь в лентах кожи, сползавшей вместе с остатками шубы. Зверь, наткнувшийся на случайно занесенный ломтик некросферы, грозил округе большими бедами. Но сейчас спал.
В силосной яме, провалившейся еще глубже после ливней, булькал не только перегной, совершенно не грозивший стать черноземом. Там, в бурой смрадной жиже, тесно прижавшись друг к другу, подрастали огромные сороконожки, становящиеся все больше много поколений подряд. Ядовитые жвалы, острые кончики хитиновых сегментов, настоящий кошмар для любого забредшего путника. Рядом с ними, в том же бесовском киселе, исходил на нет поражающий элемент. Один из десятка, выпущенных ракетой, сбитой на подлете дивизионом ПВО. Он не раскидывал невидимых убийц радиации, нет, элемент нес в себе несколько стеклянных капсул активного биологического вещества, заставившего опасных насекомых стать настоящими чудовищами.
Огромная кошка, единственная и последняя из целого выводка, случившегося у потомства опытных образцов лаборатории Минобороны ЕИВ в северной части Киргиз-кайсацкого края и сбежавших в Полночь, тихо дремала под остатками кровли коровника. Черная как смоль, самый сильный из котят, тварь слышала и видела все, отдыхая и набираясь сил. На двуногих, охота на которых была легче легкого, кошка охотиться не спешила. Эксперименты над ее далекими предками пошли ей на пользу, темная убийца прекрасно понимала — когда можно нападать, а когда нет. И сейчас, стараясь лишний раз не шуметь, пристально нюхала носом, ловила небольшими чуткими ушами, принимала сигналы вибрисс и, порой приоткрывала по очереди все четыре глаза, следя за огромным противником, так сильно пахнущим хищником и, обманчиво, ребенком двуногих.