Дорсен. Да, когда–то очень давно я был там. Поисковый отряд преследовал истощившегося мага. Тот стал неугодным своему лорду, или стащил что–то важное. Тогда–то я был очень молод, простой солдат, выполняющий все периферийные работы и не вникающий в суть вещей. Мы гнали его к границе, к самому Запределу. И он, отчаявшись, ринулся туда. В тот же день я впервые увидел Призраков. Лишь чудо спасло меня: какой–то мальчишка потянул меня за руку. Помню долгое падение, яму, огромный черный шар, увеличивающийся стремительно и заслоняющий облака.
После того случая дела мои пошли в гору. Я расправился в одиночку с отрядом дикарей. Впервые тогда меня назвали нечеловеком. Ну а дальше… дальше я стал личным телохранителем сотника. После, попал на службу к влиятельному лорду. Новости о моих заслугах дошли до советника императора. А далее, я стал пользоваться его покровительством.
И вот теперь полудохлый паук мне заявляет, что я, оказывается, не случайно такой ловкий, быстрый, сильный, обаятельный и удачливый. И не от природы мне все это было дано. Пытаюсь вспомнить того мальчишку, но вижу лишь смазанный образ…
Треск дров в печи ассоциируется с теплом и уютом. Сознание вернулось к реальности. А она такова – я пленник. Руки скованны цепью, что тянется к полу, там стальное кольцо вбито намертво.
От звона цепей просыпается Виолла. Жалкий вид у нее, сожалеющий. Смотрит на меня, и радость в глазах и грусть. А еще она выглядит очень усталой.
– Очнулся, Кастиль, хороший мой, прости, – начала она, присев у кровати и поглаживая меня по хорошенько разросшейся шевелюре. – Я подумала, они тебя сожрут, подумала, единственный выход спасти это… это обратиться к Нине.
Не знаю почему, но говорить что–либо не хотелось. Спокойствие, абсолютное спокойствие. Смотрю в ее большие карие глаза с отблеском влаги. Раскаяние?!
Минут пять смотрим друг на друга неотрывно. Она ведь меня выходила, обрывки памяти всплывают в сознании: эти заботливые глазки все это время были рядом. Мой бред от лихорадки, все эти метаморфозы рождались от этих ресниц, этих бровей, этого карего с отблеском голубого…
– Знаю, она хочет отдать тебя королю, но я…– выдавила Виолла, но шум за дверью заставил замолчать.
Вошла Нина, буквально ввалила свою огромную блестящую синевой тушу. А она когда–нибудь снимает свои доспехи? До моего истончившегося обоняния доплыл запах перепревшего женского пота. Мерзость какая.
– Выздоровел раб? – заблеяла она. Пьяная морда скривилась. – Ну и урод же ты! Чем так насолил королю, что стоимость твоя растет с каждым днем?! Поздравляю! Теперь ты оценен в пятьсот золотых рин! Собираемся! Все! Засиделись! Теперь за нами самими идет охота! Жалкие оборванцы!!