Отпрыгиваю в сторону, чтобы не получить клинком и бегу к пытающемуся выкарабкаться из–под коня врагу. Лошадь ржет, пытается сама встать, перебирая копытами и усложняя мне задуманные маневры. Бросаюсь на лежачего. Но он отмахивается от меня. Второй раз… третий. Ловлю на повтор движений, делая неожиданный выпад. Выбиваю шпагу ногой, бью наотмашь сапогом по морде. Хватаю шпагу, вычисляя стук приближающихся копыт. Разворот и выставленный клинок спасает меня от потери головы. Пользуясь инерцией его оружия, что уводит руку противника в сторону, наношу скользящий удар. Выходит мимо всадника. Опять попал по лошади, да что ж такое! Та взбесилась и понесла всадника прочь.
Поворачиваюсь к Константину. Тот до сих пор стоит там, где и прежде. Под отборный мат лежащего, что продолжает выплевывать зубы иду вперед, разминая кисть со шпагой.
– Игры кончились, – пропел Константин.
Через миг я не смог вздохнуть. Еще несколько шагов, и понял, что это не случайно. Остановился, пытаясь бороться со своими легкими. Горло сдавило так, что в голове поднялось давление. Ослабевшая рука выронила шпагу. Упал на колени, в груди забил спазм. Это легкие требуют кислород. Будто тону в омуте, задыхаюсь, глаз застилает серая пелена. Всадник Константин смеется.
Черный Запредел зовет меня. Слышу голоса людей.
Вздох… словно жизнь влетела в мое ослабевшее тело. Руки ловко затягивают веревкой. Эти серые мыши тут, как тут. Голова не держится, сбоку от меня на землю посыпались мои пожитки из мешка. Налетели детишки, стараясь опередить друг друга. Чьи–то проворные не особо сильные лапки стягивают один сапог, второй…
Слабость во всем теле. Понимаю, что меня раздевают, воруют мои штаны, рубаху. Все в полусне каком–то. Имущество, одежду, все растащили мелкие стервятники. Слышу брань одного из всадников, что отгоняет беспризорников. Меня вяжут тугой веревкой, старательно лишая даже малейшей возможности двигаться. Потом каким–то не совсем понятным образом оказываюсь на телеге. Воняет тухлятиной и землей.
Телега едет бесконечно долго, попутно заполняясь новыми телами. У меня появилась куча стонущих, кряхтящих соседей. Все бы хорошо, только мы все голые. А соприкасаться с другими голыми мужиками очень неприятно. Нет ничего неприятнее! Потные, грязные, волосатые…
Кто–то кому–то пяткой в нос, коленом в пах. Повозка еще трясется, в затылок мне кто–то дышит. Зловонье, мерзость. Лучше бы я сдох или в Эльзу нырнул. Это унижение такой степени, что мой дух воина сейчас бился в нервном припадке.
Разбудили на утро следующего дня. Всю ночь мы ехали. И так жарко было, да еще со всех сторон грелки… Будили нас без особых церемоний – телегу перевернули на бок и вытряхнули. В первый миг подумал, что падаю в пропасть. Но вскоре успокоился, когда меня придавил другой бедолага. Вокруг голоса, смешки, затем пошли грозные команды.