Но только на первый взгляд. Из белесых маленьких глазок на меня смотрел делец. Опытный и осторожный. Нервы Штерна наверняка были натянуты, как струна, но внешне это не отражалось никак. Хозяин фабрики поднялся из-за стола, чтобы пожать мне руку — и тут же учтиво пригласил присесть.
— Устраивайтесь, ваше сиятельство. Рад видеть вас! — Штерн неуклюже, но проворно вкатился на собственное кресло. — Хоть и, должен признаться, ваше появление для меня… в некотором роде… неожиданность.
— Приношу свои извинения, милостивый сударь, — отозвался я. — Но непростые ситуации порой требуют непростых решений.
— Понимаю, понимаю. — Штерн сцепил пальцы в замок. — Желаю вашему почтенному брату скорейшего выздоровления. Уверяю, ваше сиятельство, я не посмел бы требовать от Михаила Петровича, чтобы он непременно посетил меня лично… Мы ведь никуда не спешим, можно сказать — нет повода… Признаться, я могу только догадываться, что привело сюда вас.
Вот оно. Тот самый момент, после которого я или закончу эту партию изящным эндшпилем… Или устрою в столице очередную заварушку.
И лучше бы первое.
— Вы знаете, что привело меня сюда, Иван Карлович. — Я огляделся по сторонам и, подавшись вперед, тихо прошептал: — Родина или смерть!
На этот раз пробило даже ледяную броню Штерна. Немец отпрянул, едва не подпрыгнув в кресле. Крохотные глазки увеличились как минимум двое, и из них буквально хлынуло удивление, щедро разбавленное испугом.
— Что?… Как вы… — пробормотал он. — Я не… Verdammt!
Штерн говорил на русском почти без акцента, но выругался все-таки на родном языке — видимо, от волнения. Его невыразительное щекастое лицо вдруг выдало разом такую палитру мимики, что позавидовал бы даже профессиональный актер. Я увидел одновременно и страх, и недоумение… и облегчение.
— Вы сумасшедший, друг мой! — прошипел Штерн.
Похоже, хотел добавить что-то еще — но передумал. Вместо этого он схватился за телефон, набрал номер — и за стеной тут же послушался звонок.
— Машенька! — выдохнул Штерн в трубку. — Отмените все встречи до обеда. Меня нет… И не пускать никого… Что? Нет! Я же сказал — никого!
Есть! Кажется, сработало.
На беднягу было жалко смотреть. Он откинулся на спинку кресла. Тяжело дыша, расстегнул ворот рубашки и принялся вытирать пот на лбу невесть откуда взявшимся платком.
— Зачем, зачем, друг мой?.. — выдохнул Штерн. — К чему такая спешка? Вас же могли увидеть, могли узнать… Ваш дедушка…
— Дед уже давно выжил из ума. — Я подался вперед. — И в нашем доме у вас куда больше друзей, чем вы можете себе представить!