— По уставу! — Артем сдвинул брови. — Я же сказал.
— Попрошу не перебивать, молодой! — Подольский слегка повысил голос. — Будем считать, я этого не слышал. Завтра спрошу еще раз — тогда и ответите. А сейчас, господа юнкера, пройдемте с нами. Пора готовиться к отбою.
Похоже, меня это тоже касалось. Я не стал возражать, подхватил с пола обломки швабры с ведром и молча пошел следом за Артемом и старшими. Второй так и не подал голоса — хотя авторитетом, судя по всему, пользовался ничуть не меньшим, чем Подольский.
Хотя бы потому, что спальные места нам достались чуть ли не царские — в небольшом закутке у окон. Достаточно далеко и от лестницы, и от коридора, и от дверей в какие-то подсобки, из которых тянуло табачным дымом. Чуть в стороне от лихих бесчинств, которые устраивали старательно цукающие молодняк старшекурсники. Похоже, раньше эти места занимал кто-то из выпустившихся весной в полк подпоручиков — судя по видавшим виды тумбочкам.
Интересно, за что нам такая радость — особенно если учесть, что Артем явно плевать хотел на славные местные традиции, а меня и вовсе пока даже не спросили… Почему?
— Располагайся, Горчачков. — Богдан плюхнулся на скрипнувшую пружинами койку и носком ботинка указал на соседнюю. — Я тебе даже уже чемодан твой притащил.
Действительно, притащил… и даже не ошибся. Впрочем, мой нехитрый скарб вряд ли мог сильно отличаться от любого другого. Несколько смен белья, джинсы, пара рубашек, немного денег, полотенце, образок, положенный Ариной Степановной и еще пара мелочей, которые наверняка бы нашлись в тумбочки у любого юнкера. Наградной кортик я, разумеется, оставил в Елизаветино, а драгоценное кольцо с вензелем Багратиона носил в кармане.
Все остальное мне полагалось пошить по меркам или получить со склада — все до одного юнкера во Владимирском числились на полном казенном обеспечении… даже те, чьи семьи вполне могли себе позволить и некоторую роскошь.
Воронцов без своего модного пиджачка бы здесь точно удавился от тоски.
— Ко мне в племянники пойдешь?
Сначала я подумал, что негромкий голос, раздавшийся с соседней койки, мне послышался. Но нет: здоровяк с прокуренными усами — тот самый, который пришел вместе с Подольским — обращался именно ко мне.
Причем обращался не по уставу, на «ты» и так, чтобы никто другой не мог услышать наш разговор. И я бы, пожалуй, принял все это за попытку цукнуть меня, что называется, не отходя от кассы…
Если бы не одно «но» — похоже, юнкерские обычаи подразумевали как раз обратное: это сугубец должен был выпрашивать потенциального «дядьку» взять его «в семью». А тут…