— Службу делить — это, понимаешь… самое настоящее, Саня. Такой дружбы не было у тебя — и не будет больше. Я со своим старшим из училища и дальше вместе держался. Не терялись… — вздохнул Андрей Георгиевич. — Пока не погиб он. В сорок втором году — как сейчас помню.
В то время, когда Россия уже давно не вела войн ни на своей территории, ни уж тем более на чужой. Я мог только догадываться, но что-то подсказывало: старший товарищ Андрея Георгиевича не свалился с крыши, не разбился в аварии — и не попал в лапы дикому зверю на охоте, как отец Богдана. А погиб с оружием в руках, в бою…
В одном из тех, о которых никогда не напишут в учебниках вроде «Истории государства Российского».
Андрей Георгиевич украдкой скосился на меня — видимо, сообразил, что сболтнул лишнего. Я не стал расспрашивать, и в салоне «Волги» воцарилась тишина, разбавляемая только мерным рычанием могучего мотора. И нарушил ее безопасник, только когда мы проехали чуть ли не половину дороги.
— Такие дела, Саня… Вот уж не думал, что выйдет так. А теперь, получается, ты по моим стопам пойдешь. А не Мишка, — задумчиво произнес он.
И замолчал до самого Елизаветино.
* * *
К сараю я приближался с некоторой опаской. Одаренному князю — а теперь еще и юнкеру славного Владимирского пехотного училища — не полагается бояться ни увесистых гаечных ключей, ни их прекрасной обладательницы. И все равно я испытывал… скажем так, некоторый дискомфорт.
С Настасьей мы так и не поговорили. Сначала я не застал ее в мастерской, потом меня самого вызывали в полицию, а потом началась учебная суета: пошив формы, шагистика… Виделись раз или два, но едва успели сказать друг другу больше нескольких слов.
Точнее — я едва успел. Настасья со мной не разговаривала. Вообще, от слова совсем. Я перегнал машину на место и приказал мужикам в гараже всеми силами помогать с ремонтом. Выделил средства. Лично выписал из города новый аккумулятор, листовое железо, инструмент… не помогло. Как и остальное: упрямая девчонка вернула все подарки до одного. Конфеты, украшения, даже платье — и вряд ли из-за того, что я банально ошибся с размером.
Но цветы себе все-таки оставила. И это давало хоть какую-то надежду на мир.
И если уж дед пока не соизволил принять меня, хоть сам и вызвал сюда из города — самое время попытаться наладить… что-то.
— Настасья Архиповна, — позвал я, вглядываясь в пыльный полумрак. — Ты здесь?
Кажется, это уже было.
— Уходи!
И это тоже.
Только на этот раз Настасья выглядела еще более грозно. И — как назло — еще соблазнительнее. Она обрезала истрепавшиеся рукава на отцовской рубахе, и теперь ничто не мешало любоваться крепкими, но изящными загорелыми плечами, чуть влажными от пота. А расстегнутые от жары верхние пуговицы на безразмерном вороте и вовсе едва не заставили меня забыть, зачем я сюда пришел.