— Ты где пропадал, благородие? — зашипела Настасья. — Я думала, меня тут на части растащат! Все смотрят, глазами жрут… хорошо хоть пальцами не показывали!
— Показывать пальцем тут не принято… — Я огляделся по сторонам. — Да уж, вниманием тебя тут явно не обделили.
Меня не было, наверное, где-то полчаса, но вся местная публика — особенно ее мужская половина — до сих пор не сводила с Настасьи взгляда. Вряд ли Богдан дал ее в обиду, но все же…
Впору чувствовать себя виноватым.
— И кто это вообще была такая? — Настасья уперлась кулачками в бока. — Что за… швабра?
— Да так… старая знакомая, — вздохнул я, приобнимая разгневанную деву-конструктора за талию. — Пойдем лучше потанцуем.
Отвлечься и развеяться — пожалуй, лучший выбор на сегодняшний вечер. Потому что уже завтра меня ждет встреча с хищницей, которая поопаснее десяти Гижицких.
Княгиня Воронцова со своей вассальной клятвой.
Ветер дунул лишь на мгновение и тут же пробрал до костей. Поспал я немного — часа три от силы — но чувствовал себя в целом сносно. В училище подниматься затемно уже успело стать привычкой… а вот день для проведения ритуала дед с Воронцовой выбрали не самый удачный.
Впрочем, меня-то уж точно никто не спрашивал.
На небе с ночи собирались тяжелые свинцовые тучи, а задувать начало еще по пути — я заметил, что даже тяжеленную «Чайку» немного мотало по дороге. Но когда мы приехали на место, ветер чуть стих и только изредка налетал холодными порывами.
В общем, терпимо.
Я чуть поеживался даже в костюме, подобранном специально для ритуала — длиннополой одежде, сшитой из плотной тяжелой ткани и украшенной золотом. Андрей Георгиевич по-простому именовал эту странную штуку кафтаном, а дед — каким-то странным словом на «ф», которое я так и не смог запомнить. Похоже, что-то в этом роде носили люди благородного происхождения еще в те времена, когда никаких Романовых на престоле еще не было.
Как не было и самой Империи… а может, и даже царства Российского — только разрозненные княжества. Поначалу я даже посмеивался над собственным нелепым нарядом, похожим то ли на облачение священника, то ли на уродливую золотую шинель свободного кроя — но когда мы приехали в лес, шутки как-то сами собой застряли в горле.
Даже деревья здесь были какие-то особенные, другие. Древние великаны, стволы которых не смог бы обхватить даже Андрей Георгиевич — с его-то ручищами — закрывали кронами небо. Так, что вокруг становилось темно, как ночью. Только впереди виднелся просвет, к которому вела узкая извилистая тропа. Старая, как и все вокруг, заброшенная — вряд ли по ней ходили часто… если вообще ходили последние лет пятьдесят или того больше. И все-таки она не заросла ни травой, ни кустарниками.