И Каленый держал его в руках, хоть и ушел уже далеко, подходил к середине моста и ни разу не оглянулся — так уверен, что он, как обычно, идет за ним тенью.
Об этом раньше не приходило в голову.
«Как собачонка на веревочке ходил», — с издевкой подумал он, зло усмехнулся и пошел к метро.
«Все, Каленый, ты меня проиграл. Не уберег и проиграл».
Он представил себе спокойное и затем изумленно сердитое лицо Каленого, остановившегося у входа в парк, — понял, что не пошел за ним, не пошел! — и засмеялся.
«Проиграл ты меня, Каленый!»
Смех прямо-таки душил, стискивал и мял его трепещущие нервы. «Ты совсем запсиховал», — мелькнуло в голове, но поделать с собой Андрей ничего не мог, хохотал беззвучно на эскалаторе, до слез. Они текли непрерывно, смех заставлял Графолина сгибаться едва ли не пополам, и в то же время он ясно сознавал, что с ним истерика и ее надо немедленно, как можно скорее перебороть.
Вот как вывернуло после милиции. Умеют там мотать нервы.
Он заставил себя успокоиться, втиснуться в битком набитый вагон. И когда Андрей вышел на «Дзержинке», был уже поздний вечер, тускло горели фонари. И он подумал, что напрасно кружил по кольцу, ехал долго и муторно. Все это уже ни к чему. И Неведов, и Каленый не дадут ему уйти, сколько ни петляй.
Не доходя до ГУМа, Андрей свернул в проходной двор. «Жигуленок» его стоял у подъезда трехэтажного дома с бетонным козырьком.
Он сел в машину, бросил саквояж на заднее сиденье, снял парик и отодрал бородку, достал из кармана на приборной панели одеколон и протер лицо, закурил, включил зажигание.
Мотор завелся с полоборота.
Андрей выехал на улицу и включил приемник. Заиграла музыка в ритме диско. Он приглушил ее, следуя тем же маршрутом, что и Каленый. Не удержался и проехал мимо гостиничной стоянки, осветив ее фарами, чтобы увидеть «Победу». Но ее уже не было.
«Быстро сработала милиция», — равнодушно отметил он.
И ему вспомнилось: спокойная уверенность и терпеливое ожидание в глазах Неведова. Андрей поежился, ощутив холодок между лопаток. «Через три дня вы сами придете ко мне, и тогда мы поговорим, — сказал Неведов, — пока даю вам время подумать».
Нелепо! В свое время и Каленый «просил» его подумать.
Андрей свернул на Каширское шоссе и прибавил скорость. Не знать бы ему никогда ни того, ни другого! Он коленями придержал руль и прикурил погасшую сигарету.
Машина как бы сама по себе неслась в эти мгновения, рыская в темноте фарами. Графолин любил ощутить себя пассажиром неуправляемого автомобиля, мчавшегося с бешеной, как ему казалось, скоростью. Собственная судьба становилась материальной в такие минуты. И все житейское теряло свое значение.