Сутулый и узкоплечий Крайний подкрутил усики и примирительно поднял вверх ладони.
— Ничего не поделаешь, обстоятельства сильнее нас, — сказал он озабоченно, словно ничего не переменилось в разговоре.
— Что ж, — вздохнул Неведов, — придется вам везти назад в Барнаул все, что вы сочинили пять лет назад.
— Но дело же стало проще пареной репы! — с наигранным возмущением округлил глаза Крайний. — Взяли Щекутьева — и прекрасно. Я вас не понимаю, Николай Иванович. Честное слово, не понимаю.
— Щекутьева я сегодня же освобожу, — твердо сказал Неведов, — и дела вашего по скорому вести не буду. Списывайте снова в архив, как нераскрытое.
— Но почему?! — опешил совершенно искренне Крайний. — Дальнейшее расследование, как говорится, лишено элементарного смысла. И прекратите, наконец, писать! — возмущенно сказал он Войтову.
Но тот даже не взглянул на него.
Неведов взял со стула пухлую синюю папку с оборванными тесемками, перевязал ее шпагатом и сунул в руки ошеломленному следователю из Барнаула.
— Тут все материалы скорого в полной сохранности. Прошу внимательно проверить.
— И распишитесь, — сказал Войтов.
— В вашем блокноте? Ни за что! — у Крайнего вздрагивали губы.
— При чем тут блокнот? Вы ведь забрали дело по скорому Москва — Барнаул?
Крайний расписался в канцелярской книге и, не попрощавшись, выскочил за дверь, захлопнув ее с треском, так, что посыпалась штукатурка с потолка.
— Обиделся, — сказал Войтов и закрыл блокнот.
— Завтра прибежит и будет извиняться, — сказал, поморщившись, Неведов, — но Щекутьевым ты сразу займись, его надо освобождать. И вези его ко мне.
15
Щекутьев сильно изменился со дня первой встречи. И это отметил Неведов. То, что он подозревается в убийстве, неотразимо подействовало на Ивана Ивановича. Во взгляде его появилась неуверенность, и глаза потеряли жесткое свое выражение хищности. Лицо опало, сделалось худым, губы взяли привычку поджиматься. Щекутьев стал некрасиво пришепетывать, заикаться, растягивать слова.
Иван Иванович был надломлен своим положением.
Неведову он откровенно обрадовался, как старому знакомому, у которого можно найти защиту. Следователь Крайний отчаянно напугал его во время допроса в тюрьме, и он просил о встрече с Неведовым, чтобы ему объяснить чистосердечно свою невиновность и непричастность к убийству инженера Гашева.
Щекутьеву казалось, что дело его сразу же прояснится, стоит ему рассказать все обстоятельства на сей раз честно и откровенно. Но, оставшись с глазу на глаз с капитаном Неведовым, он стал вновь юлить, врать, изворачиваться.
Неведов ловил его на лжи, и Щекутьев немедленно придумывал новую, мгновенно находя объяснение старой. В его показаниях все более и более вырастала фигура летчика гражданского флота, как человека опаснейшего, коварного и способного совершить самое тяжкое преступление.