— Может, и хорошо? Вы представляете, что сейчас сделают из классиков? «Матильду» помните?
— Хотиненко, Кара, Бортко, Лебедев очень даже хорошее кино сделают. А вот зачем лезть в интимную жизнь сложного нашего царя, когда общество и так разделено, я не понимаю. Тогда уж слазьте и в личную жизнь академика Сахарова или президента Ельцина! Нет, не лезут — дрейфят…
— «Матильда» — провокация. Но ваши-то книги — тоже провокационны.
— Провокативны, с вашего позволения. Меня однажды спросили: как бы вы отнеслись к такому варианту: ваши вещи никогда бы не напечатали, но Советский Союз сохранился бы, страна не распалась бы таким чудовищным образом, 20 миллионов русских не оказались бы за рубежом на положении людей второго сорта? Я ответил так: да хрен с ними, с этими повестями. Страна и судьбы людей дороже. И это не рисовка, а правда.
«„Сто дней до приказа“ напечатали только потому, что на Красную площадь приземлился немецкий парень Руст»
— Ваш читатель и почитатель Михаил прислал вам такой вопрос: «„Сто дней до приказа“ были таким зарядом тротила, который взорвал огромную дамбу цензуры. Как вы оцениваете нынешнее состояние свободы в России? Насколько свобода слова для вас священная корова? Как вы относитесь к благим намерениям ограничения свободы слова со стороны государства?»
— Типичная поздняя мифология. Ничего я не взорвал. Эту повесть стойко не печатали, с 1980-го до лета 1987 года, пока некий немецкий паренек Руст не приземлился на Красной площади, каким-то чудесным образом пролетев через все наши кордоны. Горбачев спохватился, что у него-де очень плохие военные. И поснимал всю верхушку, как раз созревшую для переворота. Именно в этот промежуток состоялся знаменитый звонок главы военной цензуры Андрею Дементьеву, редактору журнала «Юность»: «Вы напрасно поставили в номер „Сто дней до приказа“. Мы все равно не пропустим!» А он ответил: «Вы бы лучше Руста на Красную площадь не пропустили». Тогда я, как молодой тщеславный писатель, испытывал эйфорию. Но даже у меня закралась мысль: что-то тут не так… Если в государстве мнение военной цензуры ничего не значит, такое государство долго не протянет. Держава обязана защищать свои секреты и интересы, в том числе и на пространстве культуры. Иначе она развалится. Так и получилось. Интереснее другое. «Сто дней» в 1984 году решили напечатать в двух номерах «Советского воина» и потом провести дискуссию, но категорически выступил против заместитель начальника ГЛАВПУРа генерал Волкогонов. Почему этот человек, вскоре проклявший «тоталитаризм» и ставший «пламенным демократом», сделал все, чтобы влиятельная советская литература не включилась в борьбу с дедовщиной? Может быть, механизм тот же, что и теперь, когда вдруг «ни с того ни с сего» за казенные деньги снимают глумливый фильм о победе над Наполеоном?