И много ли таких «волкогоновых» в нынешних коридорах власти?
— Гниение государства — это абсолютно отрицательный процесс. Но если цензура, если государство решит, что для него необходимо гайки закрутить, все равно этот процесс гниения оно не остановит… Тем не менее запрос на цензуру сейчас очевиден. Цензура в вашем понимании — это сугубо отрицательная вещь или все-таки положительная? Как ее настроить так, чтобы это было во благо государства?
— Есть цензура и цензура. При советской власти то была официальная структура, мощный государственный инструмент. Называлась она «Главлитом». Цензура, как она это понимала, защищала интересы и секреты страны в прессе, в искусстве. Правильно, неправильно, но она защищала, руководствуясь политическим курсом руководства. Сейчас у нас цензуры как государственного института нет. Но у нас есть корпоративная цензура. У нас есть цензура политических блоков и аппаратных кланов. У нас есть цензура тусовки — литературной, театральной, киношной и так далее. У нас есть цензура влиятельных меньшинства, в том числе и сексуальных. Когда был в разгаре мой конфликт с окружением Солженицынского фонда, на меня наехала со всей мощью госпечати официозная «Российская газета». Ей Путин поручил? Сомневаюсь. И вот что интересно: читатели «РГ», на сайте газеты комментируя погромную статью Сараскиной, поддержали именно меня. Но об этом принципиальном факте «Российская газета» деликатно умолчала. Это ли не цензура? Конечно, цензура. Есть либеральные издания, скажем, журнал «Знамя», в котором просто заявляют: писателя Полякова для нашего журнала не существует. Именно так сказали автору, когда он принес туда рецензию на мой роман «Любовь в эпоху перемен», который, кстати, популярен у читателей. Это тоже цензура. Не общеполитическая, а конкретной политической, а то и этнической группы. И она, такая цензура, кстати, действует, гораздо беспардоннее, чем советская цензура, с которой можно было как-то бороться или договариваться.
— Но вам скажут, что вы можете пойти в другое издательство, в другой журнал.
— Совершенно верно. Но то же самое отчасти было и при советской власти. То, что не печатали в «Новом мире», могли напечатать в «Нашем современнике». То, что отвергал «Советский писатель», можно было выпустить в «Советской России» или «Молодой гвардии».
«А ведь цензоры улучшили „Золотого теленка“ Ильфа и Петрова!»
— Советская цензура, как ни парадоксально это звучит, рождала какие-то гениальные вещи на тех же театральных подмостках и в кино, когда необходимо было говорить эзоповым языком, но все понимали, о чем речь. Прорастало только гениальное.