— Хитрая какая. Сам вижу, она далеко не институтка.
— Я вам больше скажу. Ваша мадемуазель рифмуется с институткой. Я бы даже назвал её демимонденкой. Тем не менее, никому не отдаётся. Знали бы вы, сколько рублей благородные заплатили за её фотокарточки. Не изумляйтесь, вокруг нас объективные факты.
На бегу не время было проявлять эмоции.
— Извольте, Зубов, откуда вы знакомы с деликатной темой?
— Я общался с её горничной, которая из экономии ещё и камеристка. Софи держит служанку если не в чёрном теле, то близко к тому. Утешил, и она разговорилась.
Прохожие оборачивались на торопливую пару коллег. До Бутырской заставы оставалось с десяток широких шагов.
— Ох, вспомнил. — Зубов не останавливался ни в движении, ни в диалоге. — Зайцев тоже пришёл. Он из нашей гимназии, сын авиатора.
— Ему-то что понадобилось?
— Ровно то же самое. Софи и его очаровала. Юноше четырнадцать лет, я его понимаю.
Под конец пути Сергеевский едва было не споткнулся. Отдохнул бы от бега, да нет времени.
— Когда я видел в последний раз, директор держал её за руки. — Неугомонный коллега стоял, отворотив взор от Тимофеевой возлюбленной. — Они смотрели друг другу в глаза.
Ноги злосчастного Тимофея ступили на площадь с забытыми трамвайными рельсами.
Четырнадцатилетний учащийся с полудетской робостью стоял вблизи директора, закрыв глаза, но Добровольский для верности положил на них ладонь. Гимназистик извлёк сто рублей, после чего купюра немедленно последовала в директоров карман. Вторая катенька легла в руку Софи и скрылась за корсажем.
Тимофей сдерживал знатную порцию гнева, но не мог сделать ни шага. Директор убрал ладонь с глаз ученика. Тот, кто недавно был отроком, выпрямил спину и глянул снизу вверх на прекрасную Софи.
Слова разговора долетали не столь хорошо, как хотелось бы, но вскоре слышимость улучшилась. Барышня со строгостью взирала на Зайцева, упираясь в крутые бёдра (ридикюль мерно покачивался в трёх вершках от прюнелевых туфелек). Софи присела перед гимназистом и положила руку на его сердце.
— А сердечко-то колотится, мой юный воздыхатель. Руки дрожат, хотят меня обнять. Добровольский рядом с тобой солиднее.
— Вчера вы мне снились всю ночь, клянусь! — выпалил дерзкий юнец. — Наяву тоже жду не дождусь. Из-за вас я подрался с другом, он на вас загляделся, а я ему по портрету бдыщ.
— Ишь какой. А ударишь ли ты зрелого мужчину, директора собственной гимназии?
Гимназист что-то пробормотал. Издалека было видно, как пресиние глаза Софи стали ещё ярче.
Не говоря ни слова, она дёрнула ошалевшего подростка за левое ухо.