А может, Буш-младший (чем чёрт не шутит?) устроил бы нам показательную Хиросиму. Кто-нибудь непременно ответит, что Эйнштейн был шокирован и упорно боролся с последствиями. Да разве это что-то значит? Как-никак, советский агент. Эдгар Гувер не даст соврать.
Юрий во второй раз схватил Варю за руку и, нисколько не колеблясь, признался:
— Угадай, что мне приснилось. Ни за что не угадаешь. Снилось, как я написал письмо Столтенбергу…
Варя пожала плечами.
— …Просил, чтобы он сделал из ДНР и ЛНР вторую Югославию. Или чтобы наш славный Максим Сидорин превратился во второго Сулеймани. Жаль, результат не увидел, проснулся.
Варя вздрогнула.
— А обязательно так радикально?
— Надо подумать.
В его провинциальную жизнь ввинтился некий гражданин, который некогда посетил стоматологическую на улице Вагжанова. Юрий его не особо вспоминал: других проблем полно. А двадцать первого апреля бывший пациент посетил конкретно квартиру. Он шагал по Ложкарской набережной со стороны памятника Пушкину на востоке. Скоро дойдёт.
Насколько знал Сидорин, Андрей-Эндрю «Хамский» (с похожей фамилией) обучал народ музыке и сам отлично играл на нескольких инструментах. Особенно Хамский любил саксофон. Юрий сам слышал, с какой завидной бодростью музыкант исполнял знаменитый мотив из Бенни Хилла. Поколению Z и то понравилось.
На той же улице Вагжанова (названа в честь тверского большевика, бывшая Ямская) мэр разместил гетто для выходцев из так называемого Прошлого. Что им понадобилось в нынешней стране, никому неизвестно. К югу от Вагжанова располагалась улица Склизкова (название аналогичное, бывшая Манежная) с библиотекой имени евстафецкого городничего Вострина. Неясно, замешано ли здесь человеколюбие, но мэр устраивал для жителей гетто дни открытых дверей. На правах гостей они могли зайти в библиотеку и полюбоваться обложками книг, а то и послушать пересказ.
Претендент на визит вежливости посещал окрестности гетто и общался с неким низкорослым человечком. В обрывках диалогов слышались Альтернативная Куба с другими актуальными для 1902 года реалиями. Бывало, что доходило до споров. Юрию по правде было всё равно. Другое дело — визит к нему домой.[10]
Незваный гость когда-то был пациентом Юрия и запомнился ему халатностью. По зубам было прекрасно видно, что их обладатель применял вместо пасты зубной порошок. Юрий вслух ничего не сказал, упорно не веря, что такая глупость возможна в двадцать первом веке. Даже другие жители Етстани не додумались.
Гость покачивал лицом, глядя сквозь очки, круглые, как у Павла Любимцева (а то и как у Леннона, чтоб ему пусто было). Конечность, судя по всему, здорова. Во время прошлой встречи гражданин опирался на трость, словно сериальный доктор в исполнении Серебрякова.