Выйдя из автомобиля, Керенский в сопровождении адъютанта, направился в огромное жёлтое здание Главного штаба, что располагалось полукругом около Зимнего дворца.
На входе, через который сновали офицеры-порученцы, юнкера, солдаты охраны и Бог весть кто еще, сидел дежурный офицер и два юнкера с винтовками.
— Предъявите ваш пропуск, господин! — обратился к вошедшим дежурный офицер.
— Пропуск мне ещё не выписали, — Вежливо сказал офицеру Керенский, — Но в скором времени мне его дадут. А пока, прошу вас, вот мой мандат, — И он предъявил картонную книжку с печатью Петросовета, а также удостоверение министра юстиции Временного правительства.
Офицер бегло осмотрел документы, поднялся и приложил руку к головному убору. Кивнув ему, Керенский пошёл вслед за одним из свободных юнкеров, который указывал дорогу к кабинету Корнилова.
Поднявшись на второй этаж по лестнице, застеленной красной дорожкой, они подошли к череде одинаковых дверей, на одной из которых висела табличка «Генерал-лейтенант Л.Г. Корнилов». Юнкер постучался, дождался громкого: «Войдите!», после чего приоткрыл дверь в кабинет, где сидел моложавый генерал с пышными усами и челкой, плотно приглаженной к голове.
Спокойные, немного насмешливые глаза уставились прямо на Керенского, энергично вошедшего в кабинет.
— Кто вы?
— Министр юстиции Временного правительства.
— Аааа! — неопределённо воскликнул Корнилов. — С чем ко мне пожаловали, господин Керенский?
— У нас сейчас более принято обращение «товарищ», взамен старорежимного «господин».
Корнилов ощутимо скривился.
— Но мы с вами можем обращаться другу к другу по-прежнему, — Поспешно добавил Алекс.
— Величайше благодарю вас, — Саркастически ответил Лавр Георгиевич.
Алекс Кей, кажется, стал понимать, с чего началась неприязнь между этими людьми. Ну, а чем она закончилась известно всем, кто интересовался историей России.
— Не стоит благодарности, — Проигнорировал его иронию Керенский. — Я сюда с другим. Хотел бы с вами посоветоваться.
— Со мной? О чём же? — Удивился Корнилов.
— Ну, хотя бы о последствиях приказа № 1.
— Приказа № 1? Это того, который положил начало официальному развалу армии? Вы шутите?
— Отнюдь! Я совершенно точно не имею к этому никакого отношения. А потому и хотел бы услышать ваше мнение.
На самом деле, Алекс из двадцать первого века не знал, имел ли к этому приказу отношение эсер Керенский, или нет. Но сейчас это было неважно. Главным было то, что говорил он эти слова с абсолютной уверенностью закоренелого фанатика, и верил в то, что говорил. Это чувствовалось.