– Все, что было.
– Тогда у тебя и ордер на нее, и мой медальон.
– А, так это она, с портрета, – полковник ухмыльнулся во весь рот. – И медальончик твой, не чей-нибудь. Ну да, красивая.
Кестель отставил стопку и выпрямился. Круг ему надоел. Очень.
А вот Кругу не надоело.
– Да не нервничай. Что, носишь как память? Конечно, отдам я его… А если вдруг захочешь сделать глупость из-за чьей-нибудь смазливой задницы, только дай мне знать. В момент познакомлю с несколькими еще смазливей.
Похоже, Круг искренне упивался собой.
– Яд, ну надо же. А что, как следует сделать не мог? Ну, бросился бы на меч, как Третий генерал хунг. Хотя нет, он же то для чести, а не из-за бабы.
Туут понял, что настало время вмешаться.
– Между прочим, Нетса мне жизнь спас. А ты – подвел, – напомнил хозяин каравана.
– Я знаю. Я не ожидал магии, – сказал помрачневший Круг.
– Я б ее лучше выкинул из каравана, – заметил Туут. – Однако же, Кестель, я кое-что тебе должен.
– Я взял ордер и должен доставить ее в Арголан живой.
– Мы ее и довезем, – заверил Туут. – Нам уже случалось возить магов. А она – не маг. Почти уже ни у кого не осталось сомнений в том, что помогли-то ей снаружи.
С этим было трудно не согласиться. Алия не могла быть магом. Она убивала мечом и могла – почти как всякий человек – самое большее воспользоваться попавшим в руки магическим предметом, либо снять заклятие, если знала о его строении, либо наслать простейшие чары. Больше – вряд ли.
Алия должна была очень хорошо знать охранявшего ее мага, быть с ним в близких отношениях. Круг сказал, что заклятие Алия сняла чуть не одним пальцем, походя.
– Хорошо было бы знать, безопасности ради, что именно она умеет, – заметил Туут.
– Я знаю местного гусляра, – сообщил Кестель. – Может, он что-нибудь посоветует?
В лесу неподалеку худенькая женщина в пелерине оперлась о дерево, сняла платок с лица и с наслаждением вдохнула ароматный воздух ночного леса.
Затем женщина осмотрелась.
Ночной лес казался неподвижным, молчаливым. Женщина стояла долго – достаточно для того, чтобы о ней узнали местные звери и прочая живность. Удрало буквально все живое, способное удирать.
Оттого женщина смутилась. Она любила лес и его обитателей и неприятно удивилась тому, что лес боится ее.
Однако женщина знала, что боятся ее не без причины. Вообще говоря, страх иногда бывал полезен – например сейчас, когда предстояло уйти в себя и стать беспомощней самой слабой лесной твари.
Убедившись в том, что никто и ничто не мешает, женщина застыла, перестала дышать. Часть ее естества отделилась и помчалась сквозь чащу.