— Если кто к ней будет лыжи вострить, убью и не раскаюсь.
Бедный Коля! Алка крутила любовь с кем угодно, только не с ним. Первым делом — с Натансоном. Он работал вторым режиссером как раз на том довженковском «Мичурине».
— Брось, Алка, — уговаривал ее Коля. — Ну кто такое этот Натансонишко? Вечный вторежик. То у Пырьева, то у Довженко. Кстати, мне вот ни тот ни другой не нравятся.
— А мне нравятся.
— Ну конечно! Куда нам! Там ведь и Жаров снимался, и Бондарчук. Кстати, у тебя с ними ничего не было?
— Не хамите, Рыбников!
— А с самим Довженко?
— Если бы с самим, я бы не такую малепусенькую роль имела.
А потом случилось и совсем страшное — Алку окрутил не кто-нибудь, а самый близкий Колькин друг Вадик Захарченко, сосед по общежитской комнате. Коля стучится, а дверь закрыта изнутри и ее никто не отпирает. Слышно только, как шушукаются. Он отошел подальше, встал у окна, полчаса ждал, вдруг из двери высунулась голова Захарченко, зыркнула по сторонам, Коля еле успел за угол спрятаться, и вот уже — мать честная! — из той же двери вытряхнулась кудрявая голова, тоже оглянулась по сторонам, никого не заметила и потянула за собой всю остальную Ларионову, как ни в чем не бывало зашагавшую по коридору общаги. Удар ниже пояса!
Захарченко не извинялся, он извивался, готов был сгореть перед другом. Коля угрюмо молчал. Наконец произнес:
— После такого... Веру в человека... Только скажи: у вас серьезно или так только?
— Если честно, Коля, то серьезно.
— Вадик-гадик!
— Ну Коля!
— Да что «Коля»... Ладно, братцы-кубанцы, совет вам да любовь, как говорится.
Новость быстро разнеслась, все ждали, что Рыбников с кем-то поменяется и не будет жить с Захарченко, но этого не случилось. Мучился, но оставался с Вадиком. Пробовал переключиться на другую девушку. А хоть бы на Клару Румянову, тоже актерку мастерской Папы и Мамы. Нарочно, чтоб видела Ларионова, ухлестывал за крошечной Кларой. Очередную стипуху утяжелил занятыми у других ребят рублями и купил золотые часики. На глазах у Алки вручил их Румяновой:
— Вот, так сказать... Хочу, чтоб ты была со мной...
Хлоп! — вместо Клары ответила ему пощечина:
— Ты что, меня за продажную принимаешь? И не подходи больше!
А часы полетели в окно. И полетят потом дальше, чтобы прилететь в фильм «Девчата», только там Рыбников в роли бригадира лесорубов Ильи Ковригина разбомбит их каблуком сапога. А чтобы раздать долги, Коля потом долго одной гречкой питался, и она тоже попадет в «Девчат», чтобы Ковригин ее лопал из алюминиевых мисок.
Да уж, кипели страсти в институте кинематографии! Вот ведь жизнь была — что ни день, то событие.