А конвейер вручения премий катился уже дальше:
— Специальная премия жюри — фильм «Тени забытых предков», режиссер Сергей Параджанов.
И — возвращение в зал, к восторженным глазам куклы наследника Тутти. А потом обильный банкет, где всего не перепробуешь, гостеприимные хохлы, казалось бы, навсегда забывшие про свою вызвольну боротьбу.
Хлеб. Ноздреватый, крошащийся. Нож режет его. Руки продавца взвешивают кусок, нож отрезает лишнее. Положенный паек, как алмаз на три тысячи двести каратов, бережно поступает в тощие руки очередного блокадника. Шилов стоит в очереди в булочной. Следует страшная сцена, как парнишка лет двенадцати хватает с весов небольшой довесок и тут же, на глазах у оцепеневшей очереди, кидает себе в рот. К нему бросаются, бьют, Шилов пытается спасти его от побоев, увещевает озверевших от голода блокадников, и те прекращают избиение.
В Летнем саду зимой гуляют Шилов и Ирина, поражаются тому, что запас дров в Ленинграде иссяк, но ни у кого не поднимается рука срубить деревья, помнящие Петра, знавшие Пушкина... Люди предпочитают умереть от холода, чем поднять руку на национальную святыню. Народ, способный на такое, бессмертен. Шилов рассказывает про Лялю Пулемет, как приходили ее сослуживцы морпехи, от которых все и узнали о ее смешном прозвище. Ира ревниво спрашивает, что у Шилова с этой Лялей, Шилов обижается. Ира сообщает, что ее эвакуируют:
— Так что, Шилов, можешь и дальше восхищаться всякими там Лялями.
В сущности, тут начинается новая завязка фильма: жену эвакуируют, Роза тоже уже отправилась в эвакуацию вместе со своим театром, Шилов остается в голодном городе. Внимание переключается на смешную и трогательную Лялю Пулемет, она старается быстрее пойти на поправку, ухаживает за другими ранеными и постоянно что-то говорит смешное и остроумное. Называет всех братишками.
— Эх, братишка доктор, выписывай, да поскорее. Хочу восьмое марта в родном батальоне встречать.
— Ну уж нет, нам без нашего Пулеметика скучно будет. Понятно, братишка?
— Вот возьму и сбегу от вас без спросу!
Энгель уже начала разбинтовывать танкиста Коногонова с обожженным лицом. Шилов подходит, принимает участие. Постепенно открывается лицо, и это лицо — режиссера Эола Незримова. Видны ожоги, но не ужасающие. Ляля Пулемет стоит рядом, ей интересно. Она тараторит:
— А ничего мордашка. Я думала, хуже получится. Не дрейфь, танкист, будут тебя девушки целовать.
— А я их, — радуется Коногонов. — Хочешь, тебя первую?
— Здрасьте вам! А цветы? А шампанское? А прогулки под луной? Какой быстрый! Видали, доктор, такого?