Попельский снова развернул «Слово польское» и углубился в чтение заметки, которая так его взволновала.
Нам удалось получить самую свежую информацию в деле Анатоля Малецкого. Хорошо проинформированный человек из канцелярии заместителя прокурора, доктора Юлиуша Прахтеля-Моравинского, признался, что доказательства против Малецкого опираются исключительно на догадки. Это совпадает с заявлением секретаря адвоката обвиняемого, в котором сказано, что в случае, если эти догадки убедят суд, адвокат Изидор Пордес намерен заявить, что в момент убийства подозреваемый был невменяемым.
Это обстоятельство, доказать которое будет несложно, будет означать для Малецкого пожизненное пребывание в психиатрической больнице, а не казнь предполагаемого преступника. И хотя сейчас все зависит от судьи, председателя Окружного суда, пана Влодзимежа Ганинчака, немало фактов указывает на то, что Анатоль Малецкий избежит высшей меры наказания, которую большинство граждан считает наиболее подходящей за невероятно ужасающее преступление.
Попельский взглянул на каштаны в парке. Через пять бессонных часов он должен встать и пойти на работу. Сегодня он больше не заснет. И что с того? Комиссар не мог не думать о заколотого ножом Гене Питке! Не мог не представлять пыток, которым он подвергал бы Малецкого, который утешался свернутой в трубку свиной кожей, а под кроватью держал поломанные куклы с аляповато добавленными гениталиями.
В приступе отчаяния Попельский решил принять снотворные таблетки, которых всегда вдоволь было у Леокадии, чтобы проспать остальную часть своей «ночи».
Зашел в комнату, закрыл балкон, а потом пошел в ванную. Вынул из шкафчика жестяную коробочку с надписью «Морфей», разодрал пергаментный пакетик, а его содержимое высыпал в стакан с водой. Выпил одним глотком, словно это была водка, которой он в ту ночь так и не попробовал. И тогда услышал на балконе какой-то звук, словно туда бросили камень.
Попельский метнулся к балкону. Там лежала картонная коробка. Инстинкт полицейского велел ему сперва поинтересоваться виновником, а не содержанием пакета. Комиссар оперся руками о перила и огляделся вокруг. Не заметил никого подозрительного. Какие-то студенты стояли возле парка и разговаривали, несколько театрально размахивая руками. Продавец прецлів[31] расхваливал свой товар. Чей-то ребенок орал в коляске и не давал убаюкать себя все более раздраженной няне. Попельский отодвинулся от пакета подальше и лег на живот. Протянул руку к коробке и чуть отклонил ее крышку. К счастью, не заметил никаких проводов, следовательно, это была не бомба. Он немного поднял голову, а потом, сев по-турецки, открыл коробку. В ней была его старая, тщательно выглаженная одежда, в которую он сам когда-то одел пьяного Валерия Питку. Под костюмом была льняная тряпка, в которую завернули обувь. Вычищенные до блеска ботинки из первоклассного магазине «Дерби», которые достигали выше косточки. Лучшие для пеших путешествий. Или чтобы отправиться в них на паломничество в Ченстохов, как клялся сделать Валерий Питка. Но этого обещания он не сдержит, потому что животное не будет убито. Убийца его внука будет сидеть в тепле, дрочить в кулак, его будут кормить и обихаживать, а в какой-то день он снова получит пропуск, чтобы отправиться на другой двор, полный веселого детского гомона.