Сташек, горилла Ханаса, ничего, конечно, не знал о болезни Попельского, но был уверен, что дрожание лампы введет противника, не знающего хорошо подвал, в дополнительное оцепенение. Он напал на него поэтому, раскачав прежде лампу, висящую на проводе. Не предвидел, что блестящий экран приведенной в движение лампочки будет отбрасывать тень по стенам и таким образом танцующая лампа станет источником света прерывистого, то есть эпилептичным триггером.
Попельский, когда осознал опасность этого, немедленно утратил хладнокровие. Остался ему всего лишь инстинкт, который был у него очень ненадежным.
В первый раз его подвел, когда Сташек бросился на него с правой стороны. Попельский инстинктивно сделал уклон влево и в эту секунду понял, что нападающий только имитировал удар. Действительная атака пришла с левой стороны и была мощной.
Глухой левый хук попал Попельскому в ухо. Комиссар почувствовал теплую пульсирующую боль и услышал пронзительный писк. У него было впечатление, что какое-то насекомое жужжит в его ушной раковине. Он откинулся на стену.
Сташек не последовал за ударом. Скакал вокруг противника, как будто высматривал место, в которое может ударить — сильно, недвусмысленно и окончательно. Вдруг он бросил голову вправо, и Попельский снова дал себя обмануть. Нанес правый прямой и снес воздух. Между тем хорошо вымеренный удар вышел с противоположной стороны, но это не Сташек был атакующим.
Это Ханас выскочил из тени и подбитым ботинком напал с силой на левую голень Попельского. К счастью, атакованный согнул немного ногу, и, таким образом, толстая набойка каблука только распорола материал брюк и нарушила верхний слой кожи, не вызывая перелома.
Тем не менее боль была очень острая. Попельский взревел и бросился вслепую в сторону Ханаса. Он схватил его за галстук и бросил на противоположную стену. Когда почувствовал в руке треснувшую ткань рубашки, а оторванные пуговицы стрельнули по стенам, набрался уверенности в себе. Глубоко набрал воздух, но уже не смог выбросить его из легких.
Дыхание выбил у него Сташек, который наклонился и своим костлявым лбом вонзился ему под ребро. Комиссар застыл и выпустил Ханаса из рук.
Тогда тот схватил за качающуюся лампу и толкнул ее в направлении Попельского.
Горячая лампа зашипела на его потной голове и лопнула. Попельский увидел сотни искр.
И тогда наступило спокойствие и упала тишина, нарушаемая тихими отголосками сильного ветра. Ventus epilepticus[16] ворвался в мозг Попельского. Полицейский широко открыл рот, и из него вылилась густая пена. Рухнул на землю так, как если бы сложился в суставах — сначала опустился на колени, потом упал на ягодицы и наконец прислонил локтями. Потом дернул им первый спазм и бросил его на бетон. Потом он начал стонать и еще стонать, а его руки и ноги били о земле, как крылья зарезанной птицы.