– Да, – сказал Джек, – мы с тобой оба свободны.
Голова моя все еще лежала у него на плече.
– Ага, – отозвался я. – Никаких уз.
Он отхлебнул чай. Моя щека прижималась к его горлу.
Мне хотелось, чтобы он был рядом, и в то же время хотелось, чтобы он ушел.
– А что, разве историки не предохраняются?
Я понятия не имел, как справиться с этой свободой. И всем, что из нее проистекало.
– В былые дни, когда мы с Дженнифер еще встречались, она часто говорила, что я больше похож на рок-звезду, чем на историка.
– Верно, – улыбнулся Джек. – Но ведь на самом деле ты рок-звездой не был.
– Даже у рок-звезд есть узы.
Я поднял голову, открыл рот, и медсестра накормила меня ледяными капельками морфина. Джек принялся жевать второй коржик. Помолчав пару минут, я напомнил ему, как, сидя на крыльце кафе «Эйнштейн», умолял Вальтера поселиться со мной в Саффолке. И как он расхохотался, когда я описал ему, как замечательно мы заживем вместе.
Джек подцепил выбившуюся из узла прядь волос и затолкал ее обратно.
– Ты мне все это уже рассказывал.
– Правда?
– Да.
Он по-прежнему гладил меня по руке этими своими новыми нежными пальцами.
– Мы с тобой читали «Нью-Йоркер», сидя в креслах друг напротив друга. Вместе просыпались и по очереди поджаривали тосты. Ухаживали за садом. Он сейчас весь в цвету. И ежевика поспела.
Мой язык от морфина засеребрился и принялся двигаться вверх-вниз. Я хотел было прикусить поспевшую на его кончике правду, но ничего не вышло.
– Любого человека можно заменить, – вырвалось у меня. – Но твоя любовь – не та, которая была мне нужна.
Джек перевел взгляд туда, где поблескивали стальные дверцы лифта. Затем встал, и я проводил его до них.
– Что ж, – произнес он, – полагаю, больше мне не придется терпеть твою жестокость.
Джек шагнул в лифт, а я внезапно заметил, что пол его был усыпан осенними листьями. Они захрустели под подошвами черных кед, и Джек принялся расшвыривать их ногами в разные стороны. А мне вспомнились опавшие листья, сметенные в аккуратные груды под деревьями, росшими вдоль Эбби-роуд. Как налетевший ветер разметал их и погнал над полосами пешеходного перехода. Лифт явно был не в порядке. Двери его закрывались и открывались, снова закрывались и снова открывались. Джек взглянул на часы. И мне подумалось, что каждый час своей жизни он был одинок. Как и я.