– Это будет твоя попытка, Маргарет.
Тэтчер презрительно посмотрела на долговязого техасца
– Разумеется. Но только до того момента, пока вечеринка не станет по-настоящему крутой…
А я, после поминок, в двенадцатом часу ночи приехал домой…
Там никто не спал. Ирина… с мужем. Раиса. Я в очередной раз понял, что подставляю их и ставлю на кон не только свою судьбу, но и их.
Они все были в большой комнате… там люстра была. Большая, с абажуром. Я пошел на свет из комнаты… и так и остановился на пороге. Я смотрел на них, а они – на меня.
Молчание прервала Раиса Максимовна.
– Миша, ты… ужинать будешь?
– На поминках… поел – сказал я
Раиса Максимовна не выдержала – бросилась ко мне, расплакалась. Нам с большим трудом удалось усадить ее за стол.
– Все нормально… ну что ты… так. Работа есть работа. Мы в Москву, когда переезжали, обо всем говорили, так?
– Миша, ты поешь – каким-то странным голосом сказала Раиса – с поминок… так нельзя. Ты поешь… обязательно поешь. Мы приготовили…
Когда часы давно пробили полночь и Раису Максимовну удалось в комнату увести – подошла Ирина. У них уже в семье пополнение было, внучка родилась. Настоящий Горбачев мне все это подсказал – спасибо ему.
– Папа… как же… мне с работы увольняться?
– Зачем?
– Но как же…
– Работай, как все работают. Ты многого добьешься.
– Дочь генерального секретаря…
Теперь расплакалась и она
– Пап, зачем…
– Сам не знаю – просто сказал я
– А отказаться было нельзя?
– Нет – вот это я сказал твердо – нельзя…
Надо ложиться, но сна ни в одном глазу. Не знаю, как завтра работать буду. Как то придется.
Открыл альбом, смотрю старые фотографии. Вот… я, дед, бабка. Дед – председатель колхоза. В тридцать седьмом арестовали за троцкизм. Не расстреляли – вернулся, снова стал председателем.
Какую страну они строили?
Понятно, что не ту которую построить получилось. Никто и никогда не узнает, какой была бы советская страна без войны. Те, кто погиб… это не просто цифры потерь. Погибли те, кто верил. По-настоящему верил. Те кто готов был отдать все что у него было – жизнь в том числе – за будущее счастье, причем не просто счастье – а счастье в равенстве.
Комунна Макаренко – это ведь не сыграешь.
А еще эти люди верили в братство труда, в то что народы больше не должны воевать, тем более так страшно, как в Великую войну. Они и в самом деле верили, что народы за границей, трудящиеся – ждут что их придут и освободят.
Дорого обошлась эта наивность.
Разбитого не склеить. Той страны не вернуть. Вероятно, коммунизм как они мечтали – уже не построить.
Но есть страна. Неплохая страна. С поголовно грамотным и хорошо образованным населением. С мощной промышленностью и каким-то, но сельским хозяйством (земли, по крайней мере, вдоволь). С армией, которая проиграла только одну войну – Польше.